Ринат Валиуллин - Соло на одной клавише

– Да, она даже причину забирает с собой. Что-нибудь кроме секса со мной тебе приносит ещё удовольствие?

– Не волнуйся, больше никто ничего мне не приносит. А ты урод, – бросила Алиса свои вещи и села спиной к батарее, закрывая руками воспалённые глазницы.

– Я знаю. Я знаю. Не смотри на меня, а-то…

– А-то?

– А-то простудишься. У меня взгляд холодный.

– А у меня? – оторвала она руки от глаз.

– У тебя на лице мегера.

– Что?

– Да, вы заплакали мой бар и плачем своим разогнали всех посетителей. Можно один безличный вопрос? Что вы делаете одна вечером в баре? – подошёл я к ней, чувствуя, что пар мой выходит.

– Вам честно сказать? – улыбнулась сквозь слёзы Алиса.

– Лучше соврите, вдруг у нас что-то получится.

– Врать я не умею, но когда-то получалось.

В этот момент, я понимал, что гроза прошла и можно было строить новый шалаш любви, который может послужить пару-тройку дней, не больше. В душе каждый из нас знал, что это конец, конец тех отношений, что вынашивали нас, как долгожданных детей, но так и не вынесли. Выкидыш, он ещё не знал, как ему дальше быть и где, он ещё не был готов к самостоятельной жизни, он ещё цеплялся за старое и рассерженно топал ножкой.

Впервые за много лет, после того как оба в очередной раз были ошпарены кипятком взаимных проклятий, ей не хотелось бежать в ванную плакать и жаловаться раковине. «Разлюбила», – осенило её.

– Не надо на меня так смотреть, сегодня я лучше уже не стану, – убрала Алиса его руку и пошла в спальню.

Развелись легко, в один день, так могло показаться, если бы мы не пользовались ещё какое-то время: я – ею, она – мною, допивая друг друга кровь.

Я преданно посмотрел в окно. Город в зимнее утро похож на мишку, которого разбудили и заставили идти на работу, собирать мед. Мишка встал, потёр свой бок, пососал лапу и пошёл, не отдавая себе отчёта в том, что зимой не бывает цветов, не бывает меда. Только белые пчёлы покусывали его щёки.

Добрался только часа через два. Снег остановил движение. Рождённые ездить машины ползли. Белые зубы зимы перекусывали меня пополам. С некоторых пор я разлюбил эту женщину, я не любил зиму, я не любил снег, не любил, когда холодно. Поморозив свой взгляд немного на улице, я вошёл в офис, в своё книжное логово, в рабочее кресло.

Через несколько минут, раскачиваясь в раздумьях в нём, я вдруг ярко осознал, как уходят великие цивилизации: отец умер, жена ушла к другу. Они исчезают, затянутые песком времени в какую-то чёрную дыру, грациозно, от них остаются только руины или даже скорее овраги. Чувство руинного не покидало меня всё время, пока по телевизору продолжался документальный фильм о раскопках какого-то древнего города. Где люди не спеша сдували слой за слоем с артефактов тот самый песок времени, пытаясь восстановить некогда процветавшую систему. Они сдували ту самую пыль истории или скорее историй, которой цивилизация успела обрасти.

Потом я увидел картину, на которой всё ещё ворковали голубки, собираясь куда-то улететь, так и не решив, сделать это вместе или вместе, но с другими. Взял со стола дротик и кинул в холст. Дротик попал в небо. «Промахнулся», – усмехнулся я про себя. Кинул второй, тот воткнулся в крыло голубки. «Вот, так им и подрезают крылья, всякие», – пожалел я её и метнул третий, который угодил голубю в голову. «Да, засядет такая дротиком в голове, и всё, вытаскивай её потом или ходи так, с новым мозжечком, чтобы чувствовать мир её кожей», – вспомнил я Алису. Небо над голубками было истыкано чёрными точками, будто те общались в клубах мошкары. Стрелы кончились, рука потянулась, чтобы вызвать секретаршу и попросить собрать, но остановилась. «Хватит уже заниматься самоубийством», – посмотрел я на голубя с дротиком в голове.

Взгляд мой снова перехватил экран. В следующем сюжете он сверкал танцами африканских племён реки Ом. Тела их пели под ритм барабанов. Лица были счастливы. Глядя на это полуобнажённое счастье, я тоже хотел получит его глоток, чтобы стать ненадолго счастливым. Иногда это срабатывало. Я смотрел и ждал, пока сработает. «Видимо, не сегодня», – будто заметил я в этой цветной массе Томаса и Алису. Я мог бы им тоже пожелать счастья, но не хотел. Выключил телевизор и набрал по селектору секретаршу:

– Таня, сделайте кофе, как обычно.

– Может быть два?

– Вы тоже хотите?

– Нет, ваша жена звонила, сказала, что будет через пять минут.

– Спасибо, Таня, я и забыл, – вспомнил, что Катя действительно собиралась заехать.