Наталия Хабарова - Женщина, не склонная к авантюрам

Прошла к сыну. Он разметался, скинул одеяло. Натянула на сонного легкую футболку. Рядом положила другую. Ему нужно пропотеть, а потом она заменит мокрую на сухую.

Услышав движение сзади, обернулась. Игорь.

— Я хотел дать «Колдрекс», но без тебя побоялся, он ведь сильнодействующий.

Раскаяние в его голосе ее тронуло.

— Ничего, пару деньков пропустит, потом нагонит. Я с ним позанимаюсь. Ты чего не приляжешь?

— Ждал тебя пообедать.

— Ну, пойдем, я тебя покормлю.

Ирина разогрела голубцы и села на привычное место напротив мужа. Как-то он сдал в последнее время. Заметнее обозначились залысины, резче — морщины у переносицы, круги под глазами.

«А рога-то и незаметны», — невесело пошутила она сама с собой.

Раздражение ушло, осталась жалость.

«Ему ведь сорок два, — подумала Ирина. — Критический возраст — инфаркты, инсульты. И — аденомы. Чего я к нему прицепилась? В конце концов, это от него у меня незлые и неглупые дети…»

— Поел?

Игорь кивнул и сам в кои-то веки вымыл тарелку.

Они легли. Муж потянулся к ней, но Ирина быстро отвернулась.

— Я просто подремлю. У меня живот болит, наверное, вот-вот начнется…

Игорь безропотно повернулся на другой бок.

Как по будильнику, ровно через два часа Ирина встала, обтерла сына влажным полотенцем, переменила футболку и снова прилегла.

Чувствовала она себя так, будто ее переехало машиной.

Кремнев заглянул к ней, чего прежде никогда не бывало, в начале десятого. Спросил сочувственно:

— Привет! Ты как?

— Сынишка заболел, а так — все нормально, — тихо, с благодарностью отозвалась Ирина.

Забарахлил принтер, и она, помучившись, вызвала техника. Пошла мыть вымазанные руки, а когда вернулась — увидела в кресле дочь. Испугалась до темных мушек перед глазами:

— Что стряслось?!

— Ничего особенного, — нарочито громким голосом ответила Алена, и Ирина поразилась, увидев в ее глазах настоящую ненависть. Прикрикнула на нее:

— Ты чего орешь!

— А мне скрывать нечего, — еще громче продолжила дочь, и Ирина поняла, что у Алены самая настоящая истерика. — Это ты должна получше скрывать свои романы! А то вся наша школа уже об этом говорит. Говорит: «Рыжий!» Говорит: «Симпатичный!» Я и пришла полюбоваться!!!

Алена отвернулась к стеклу, и ее всю затрясло от громких рыданий.

Ирина сзади обняла дочь.

— Что за глупости, прекрати!

— На, выпей и успокойся, — Кремнев протягивал Алене стакан с водой.

Она резко оттолкнула его руку, так что вода расплескалась.

— Значит, правда?!

— Правда, что рыжий, — спокойно ответил он. — А вообще-то ты уже не ребенок, чтобы так мать подставлять. Хорошо, перерыв — никто не слышал.

— Замолчите, — снова закричала Алена. — Уйдите отсюда!

Он пожал плечами и вышел. Пальцем показал Ирине на свой кабинет. Она кивнула.

— Мама, неужели правда? — уже тихо переспросила Алена. — Нинка разболтала девчонкам. Ее мать у вас работает.

— Детка, послушай, — Ирина прижала к себе дочь. — Обманывать я тебя не буду, а правду тебе сейчас объяснить сложно. Успокойся, посиди у меня, если хочешь. Скоро вместе пойдем домой. Я тебе все расскажу со временем. Иди умойся. Я и не заметила, что ты красишь реснички. Тушь размазалась.

Алена послушно кивнула головой и, сначала вытерев перед зеркалом особенно заметные разводы, пошла в туалет. Вернулась с покрасневшими глазами, но успокоившаяся.

— Мама, — сказала она виновато. — Я Алешке трепанула…

Ирине как будто шило воткнули в сердце. Она придержала дыхание, закрыла рот ладонью. Потом часто задышала.

— Ладно, не казнись. У тебя сдали нервы. Это бывает со всеми.

Дочь села. Ирина сделала вид, что работает. Минут через двадцать Алена сказала:

— Я пойду. Сижу тут как дура. Ты когда придешь?

— Сразу после работы.

Дочь ушла. Ирина подошла к окну. Взяла сигарету.

— Первый раз вижу, что ты куришь.

— А я и не курю, — не оборачиваясь, ответила она. — Пачку забыл кто-то из гостей Альберта. В молодости баловалась. Казалось, в трудной ситуации помогает. А как узнала, что Аленкой беременна — бросила и не притрагивалась.

— Может, мне с ней поговорить?

— Бесполезно, Толя, еще хуже будет. Я сама, когда узнала об измене отца, мечтала встретить ту женщину и облить ей лицо какой-нибудь кислотой. Что тут может быть, кроме ненависти? Ты разве сам по-другому рассуждал, когда твой отец ушел?

— Во-первых, мне было не пятнадцать лет, а двадцать. И во-вторых, я и раньше считал — мать не права, что любит отца так безоглядно.