Виктор Пелевин - Искусство легких касаний

Увидев камуфляж Голгофского, В.С. одобрительно ухмыляется.

— Ехать долго, — говорит он. — Но зато все увидите сами.

Они кое-как выбираются из мерзнущей в пробке Москвы, проезжают Химки и катят дальше.

Вдруг В. С. тормозит в пустынном месте. Извиняясь, он объясняет, что напился перед дорогой чаю — и выходит из машины. Голгофский думает, что сейчас его убьют, и переживает один из своих фантомных дыбов пополам с серьезным — до проходящей перед глазами жизни — катарсисом.

«Мы тормозили так три раза, и каждая из этих остановок фантомно стоила мне клока седых волос…»

И десятка лишних страниц нам, добавили бы мы. Незачем повторять описание одного и того же животного ужаса целых три раза. То же и со сценами прожитой жизни, мелькающими перед внутренним взором на обратной перемотке. Одного отчета вполне довольно — сами события ведь не изменились.

Голгофский боится задавать вопросы про объект, на который они едут, потому что его может выдать незнание каких-то специфических нюансов. Он возвращается к теме вчерашней беседы.

— Вы начали рассказывать про «Нью-Йорк Таймс» и телекомиков, — говорит он. — Не можете пояснить?

— А, — отвечает В.С., — это были методы активации химер до эпохи социальных сетей. Мы раньше пользовались главным образом этими двумя каналами. По ним проходили скрипты активаторов, как мы их называли. Ну, или, как вы теперь говорите, триггеры.

— Что именно служило триггером?

— По-разному.

— Можно пример?

В.С. ненадолго задумывается.

— Ну вот типичный случай из старой практики. У нас был агент — выпускающий редактор «Нью-Йорк Таймс». Передовица этой газеты содержала фразу «Soviet officials fear that the advisers could become targets in any attack on Iraq by the American-led forces in the Persian Gulf» [15] советские официальные лица боятся, что советники могут оказаться под ударом в любой атаке американской коалиции на Ирак. .

Голгофский вздыхает.

— И тогда то же самое было? А мы в Англии уже и не помним… И что? Американцы, прочитав эту фразу, ощущали желание вторгнуться в Ирак?

— Нет, — качает головой В.С. — Они вообще не вспоминали ни про Ирак, ни про русских. Но зато видели мысленным взором позор рабства и сегрегации, ощущали вину перед черной частью нации и чувствовали, что термин «Afro-American» крайне оскорбителен своей парикмахерской пренебрежительностью. И говорить следует исключительно «African American». Это за несколько лет стало культурной нормой, а первый термин попал под политкорректное табу. Вот так это работало.

— Чушь какая-то. Ведь в этой фразе даже нет такого слова. Какая связь?

— Никакой, — ухмыляется В.С. — Вот поэтому Изюмин и строил подобные схемы активации. Именно потому, что никакой связи. Заложенный в химеру триггер может быть любым. Просто любым.

— Но почему это так действует? Ведь далеко не все американцы, наверное, читали эту статью в «Нью-Йорк Таймс».

— Не все, — соглашается В.С. — Но здесь вступал в действие эффект воронки узнавания.

— А что это?

— Разве вы не знаете? — удивляется В.С.

— Возможно, знаю, — отвечает Голгофский, чувствуя, как напрягаются мышцы шеи. — Просто у нас другая терминология. Опишите процесс.

— Стандартная развертка. Химеру замечает кто-то один, делится своим переживанием с другими, и те немедленно начинают видеть то же самое. Чем больше людей видит химеру, тем шире становится воронка узнавания и тем больше в нее вовлекается новых людей даже без вербального обсуждения вопроса. Вы читали рассказ Гоголя про Вия?

Голгофский предусмотрительно говорит:

— Не припоминаю. У нас плохо было с русской литературой.

— Это… Ну в общем такой демон, появляющийся на шабаше в деревенской церкви. Ему поднимают веки, он видит прячущегося героя и говорит: «Вот он». И беднягу сразу замечает вся остальная церковная нечисть. В нашем случае участники как бы поднимают веки друг другу, и происходит лавинообразный процесс.

— Теперь ясно, — говорит Голгофский. — Мы это называем просто цепной реакцией. Скажите, а почему вы работали через телекомиков? Как у вас вообще появилась такая идея?

— Это беспринципные и продажные люди. Когда за большие деньги их просили вставить в текст какую-нибудь безобидную кодовую фразу, они соглашались. Мы работали с тремя. Потом остался только один, но с большим охватом.

— Кто?

— Имени не знаю. Агент «Шерстяной». Или просто «Килл Билл». Догадываетесь, кто это?

Голгофский недоуменно пожимает плечами.

— Нет, — отвечает он. — У нас в Британии свои телекомики. Мы их называем правительством… Кого еще можете назвать?