Виктор Пелевин - Искусство легких касаний

— Какие-то допотопные пирамиды, — продолжал Иван. — Немыслимо старые гробницы. Построенные кем-то великим.

— Кем? — спросил Тимофей.

— Вот я не знаю. Кем-то, кто здесь жил до нас. В смысле, до людей. Строили они иначе, потому что технологии были другой природы. И получилось вот это.

— Да кто же это был такой? — повторил Тимофей. — Разумные динозавры?

— Нет, не динозавры. Гораздо раньше. Кто-то, про кого люди никогда даже не узнают.

— Почему, — сказал вдруг Акинфий Иванович. — Люди всегда знали, кто горы построил.

— Кто?

Акинфий Иванович пожал плечами.

— Боги…

Он сказал это таким тоном, словно упоминал отлично известных всем лиц, про которых почему-то никто не догадался вспомнить.

— А, ну да, — улыбнулся Тимофей. — Боги над богами, вы говорили вчера. Ардух и этот, как его… Куполокака. Можно и так подойти. Тем более что в священных книгах все уже написано. Кто, как, когда и за сколько. В смысле, дней.

— Написано там много, — согласился Акинфий Иванович. — И смешного, и глупого. Понимаю вашу иронию, но я бы не стал прямо все-все отметать… Разумное зерно там тоже есть. Пошли, ребята, пошли…

Горный горизонт был, если вдуматься в только что постигнутую тайну, невероятно загадочен. Вся поверхность земли была занята усыпальницами больших и малых богов.

Размеры и древность этих надгробий указывали на безмерное величие покойных. C другой стороны, божественных пирамид было столько, что из-за одного их количества боги казались не особо долговечным народцем. А значит, и не слишком серьезным — особенно если вспомнить, какая песчинка наша Земля перед лицом Космоса…

Высоких мыслей хватило до темноты.

Вечером выяснилось, что Андрон принял данный ему совет к сердцу.

— Пропасть справа, стенка слева, — продекламировал он, — вызывает чувство гнева. Пропасть слева, стенка справа — та же подлая подстава…

— Целый день сочинял? — спросил Тимофей.

— Угу.

— О работе думаешь, — сказал Валентин. — Поэтому и образность такая. То стенка, то пропасть. И эмоции соответствующие. Недоверие к людям, фрустрация, злоба. Ты по инерции на бирже торгуешь.

Андрон вздохнул.

— Есть такое.

Акинфий Иванович опять привел группу в кош, на этот раз совсем старый и ветхий. Но все равно это было лучше, чем спать в палатках — и делалось непонятно, зачем вообще надо было тащить их с собой. Когда Валентин спросил об этом, Акинфий Иванович ответил:

— Еще пригодятся.

После ужина (пить не хотелось, и приняли по символической стопке — лишь Акинфий Иванович налил себе вторую) все уже ожидали продолжения рассказа.

— Вы говорили, — напомнил Тимофей, что этот Жорес показал вам старую фотографию. И велел еще раз поглядеть на гору.

Акинфий Иванович кивнул.

— Ну да. Говорит, внимательнее надо быть, Иакинф. Погляди-ка еще раз. Я снова на открытку смотрю, потом опять на гору. Ну она, точно… Или нет? И тут до меня доходит. Гора такая же, а те горы, что вокруг, нет. На открытке другое место. Совсем другое. А гора та же. Я его спрашиваю, где гора с открытки? Он отвечает — в Тунисе. Я спрашиваю, а почему здесь такая же? Нет, говорит, не такая же. Есть отличия. Правда, небольшие. Вот здесь и здесь… Показывает на открытку — и я вижу, что действительно есть разница. Небольшая, как между двумя близнецами. Но есть. На горе с открытки дорога протоптана — от подножия до самой вершины. А на этой ничего подобного нет.

Лицо Акинфия Ивановича стало серьезным.

— В общем, непонятно было, что думать. Ну ладно, похожи горы, а дальше? Жорес тогда говорит: про здешнюю гору ты сам, наверное, все понимаешь. Людей тут не бывает, только быки с пастухами. Поэтому у нее даже имени нет. Вернее, есть — целых два. В зависимости от того, из какого села чабаны. Здесь это не отдельная гора, а так, складка рельефа. А вот та гора, что в Тунисе — другое дело. Она там действительно гора. Очень известное место. Ты слышал такое название — «Джебел Букарнина»?

— Это на каком языке? — спросил Иван.

— Я тоже поинтересовался. Он говорит, на арабском. Но происхождение этих слов еще античное. У горы две вершины. Два отчетливых выступа. На финикийском языке «баал корнин» значит «господин с двумя рогами».

Последние три слова Акинфий Иванович произнес торжественным голосом, в котором опять прорезался хищный кавказский акцент. В воздухе потянуло тревогой. Акинфий Иванович, видимо, сам это ощутил — и улыбнулся.

— Я напугался аж, — продолжил он. — А потом думаю — с двумя рогами или не с двумя, ничего не значит. Вон, у каждого барана два рога. Чего, бояться их теперь? Спрашиваю Жореса — что это за господин с двумя рогами? Он говорит — древний бог. Баал.