Таисья Пьянкова - Таёжная кладовая. Сибирские сказы [litres]

Только штука-то вся в том, что не выдюжить Саньке повторной лихорадки. А помирать – ох как не хочется! Ну а если не помирать, так рано или поздно, а всё одно приходить в себя надо. Зачем тогда время тянуть? С правдою в прятки играться? Ведь правда, она и за углом правда.

– Ну, чо ты? – сказала она Шайтану. – Чо ты, как маленький… Увидят люди – за нечистого примут. Тебя и без того Чувалова Коську тётка Харита подбивает застрелить. А прознай она о твоем рёве – и тебе и мне несдобровать. Как же тогда Никиток?

Нашептала Санька такую безрадостную истину Шайтану, да сама вдруг поверила в то, что пёс её вот как славно понял. Так славно, что когда в пригон заглянула бабка Свиридиха – узнать, не настала ли пора копать для косматого добытчика яму глубокую на задах огорода, девчоночка уже безо всякого сомнения попросила старую принести Шайтану свеженького молока с хлебными крошками.

Не успела Свиридиха охнуть да поспешно засеменить до погребушки, сам Свирид прибежал.

– Эко чудо расчудесное! – взялся удивляться. – Ой, Санька-а… Да, ой, Санька! Да на тебя, знать, девка, не то простой, красной цены нету! Они ить, собаки-то, повторную жисть из рук только золотых людей принимают…

А когда бабка с посудиной полною прибежала, да Шайтан принялся жадно хватать из неё, то дедок и носом зашмыгал и решил:

– Вот чо, девонька. Жалко нам, конешно, со старухою кормильца такого от себя отрывать, однако твой он по всем правам. Бери его себе. При нем и Дорофей с Харитою будут с тобою потише… Бери.

– А ещё б лучше остаться тебе у нас, – вставилась в дедово рассуждение со своей крайней охотою его хозяюшка. – Вот уж тогда и мы немного ещё пожили…

– Не морочь девке голову! – застрожился шорник. – Это он Володея Куманя побаивался. А нам с тобою Дорофей Ипатыч, опомнится, таких оставаний накладет, таких оставаний – аж до самых расставаний. Забудешь, куда и прятаться бежать.

– Дорофей ещё опомнится или нет, – хотела заспорить старая, но Свирид её перебил.

– А Харита на что? – спросил. – Она и сама, безо всякого Дорофея… не свихнёт, так вывихнет…

Прав был Свирид. Только старая надеялась на то, что её доброта правее. Потому и не захотела так просто уступить своему деду, раскудахталась. Оттого и Свирид разошелся… Санька же на огородок коровьих яселек присела и стала думать себе о том, что с Шайтаном, после того как потерял он в зыбунах Володея Куманя, вообще случилась большая перемена. Пёс и прежде был дивно умён, а теперь… эти слёзы! А его позавчерашний вой? А чем объяснить мертвецкий сон? А как понять появление оборотня с голосом тетки Андроны? А Никиткова пропажа?! Пресвятая Богородица! Сколь вопросов безответных! А что сам непроглядный туман над Куманьковой дрягвою? Это ли не первейшая загадка? Чье логово укрывает он? Какая ещё беда-морока вызревает за его кисельной густотой? Не-ет! Столь вопросов никакими думами не одолеть. Так ведь не зря же пословица русская подсказывает: не достал умом, дотянись делом…

Надо идти на болото! Вот в каком чистом виде и предстала перед Санькой её многосложная истина.

Сумеет ли только она истину эту оправдать на болоте? Вот это вопрос, так вопрос – ажно выше волос!

Изо всей Санькиной правды выходит какая догадка? А такая, что поселилась на Куманьковых зыбунах нечистая сила! Поселилась для того, чтобы заманивать на болото да перекидывать в оборотней добрых людей… для какой-то непонятной надобности. Должно быть, и Никиток за тем же самым уведён. Потому и нет больше у Саньки ни поры, ни времени надеяться на то, что болотная затея уляжется сама собой. Зато имеется у неё опаска, что на медлительность её возьмёт да и выползет из дрягвы какая-нибудь здоровенная гусеница-змея с Никитковой головою…

«Не-ет! При живой при мне такому не бывать! – сказала себе Санька и наметила: – Ночь переждём, а поутру идти надо…»

– Что же вы меня-то не угощаете? – встрепенулась она после этого на ясельной огородке. – Я ить, гляньте-ка, отощала хужей Шайтана…

От её правильных слов старики и спорить забыли, заторопились печку топить.

Только не успелось им согласным путём и поужинать – Хариту Мокрую дурная сила в дверь суёт. Похоже, кто-то услужливый ухитрился подслушать у сараюшки стариков спор, насчёт Шайтана да Саньки, и перенёс его в хоромы лавочника. Вот она, Харита, и прикатила на двух резвых – неотложно требовать братанку обратно в своё хозяйство.

– А то шляется по чужим дворам, что колобкова корова! – оправдала она свой приход громкой руганью.