Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 1.

— Только вчера, — сказал старик с трогательным пафосом, — дети ленапов были владыками мира! Рыбы Соленого Озера, птицы и лесные звери признавали их своими сагаморами!

Кора в отчаянии опустила голову и в продолжение минуты боролась с тяжелым горем. Потом, подняв свое красивое лицо с блестящими глазами, она продолжала:

— Скажи мне, есть ли у тебя дети?

Старик взглянул на нее со своего возвышения с добродушной улыбкой на истощенном лице, потом медленно обвел глазами всех присутствующих и ответил:

— Я отец целого народа.

— Для себя я ничего не прошу, я готова нести кару за грехи моих предков. Но та, что стоит рядом со мной, до сих пор не испытывала тяжести небесного гнева. Она дочь старого человека, дни которого близятся к концу. Многие, очень многие любят ее! Она слишком добра, слишком дорога для многих, чтобы стать жертвой этого негодяя!

— Я знаю, что бледнолицые — гордое, алчное племя. Я знаю, что они не только заявляют права на землю, но считают, что самые низшие из людей их цвета лучше сагаморов красного человека. Собаки и вороны их племени, — продолжал старик, — стали бы лаять и каркать, если бы они взяли в свои вигвамы женщину, цвет кожи которой не был бы белее снега. Но пусть они не слишком похваляются перед лицом Маниту! Они пришли в эту землю со стороны восходящего солнца и могут уйти в сторону заходящего. Я часто видел, как саранча объедала листья деревьев, но время цветения снова наступало для них.

— Это так, — сказала Кора, глубоко вздыхая, как будто выходя из оцепенения. — Но тут есть еще один человек из твоего собственного племени, которого не привели к тебе. Выслушай его, прежде чем позволить гурону с торжеством удалиться отсюда.

Заметив, что Таменунд с недоумением оглядывается вокруг, один из сопровождавших его сказал:

— Это змея, краснокожий наемник ингизов. Мы оставили его чтобы пытать.

— Пусть он придет, — сказал мудрец.

Он снова сел на свое место, и, пока воины ходили, чтобы исполнить его приказание, стояла такая тишина, что ясно был слышен шелест листьев в соседнем лесу.

Тревожное молчание длилось несколько минут. Потом толпа заколыхалась, расступилась и снова сомкнулась. В ее живом кругу стоял Ункас. Глаза, до сих пор с любопытством изучавшие черты старца, теперь устремились с тайным восхищением на стройную, гибкую фигуру пленника. Ни присутствие всеми почитаемого старца, ни исключительное внимание, возбуждаемое им, не нарушили самообладания молодого могиканина. Лицо Ункаса не утратило своего выражения спокойного внимания и детской любознательности и тогда, когда, обведя глазами присутствующих, он встретил враждебные взгляды вождей. Но, когда взгляд его упал на фигуру Таменунда, юноша медленными, неслышными шагами прошел к тому месту, где сидел мудрец, и остановился прямо перед ним. Тут он стоял, зорко наблюдая за всем происходящим вокруг него, пока один из делаварских вождей не сказал Таменунду о его присутствии.

— На каком языке говорит пленник с Маниту? — спросил патриарх, не открывая глаз.

— Как и его отцы, на языке делаваров, — ответил Ункас.

При этом внезапном и неожиданном известии среди толпы пробежал тихий яростный гул, который можно было бы сравнить с рычанием льва. Действие этих слов на мудреца было так же сильно, но выразилось иначе. Он прикрыл рукой глаза, как будто для того, чтобы лишить себя возможности видеть постыдное зрелище, и повторял тихим гортанным голосом только что слышанные слова.

— Делавар! Я дожил до того, что видел племена ленапов изгнанными из мест, где издавна горели их костры совета, и рассеянными среди гор ирокезов, словно стада оленей! Я видел, как топоры чужого народа вырубали наши леса, которым не причинили вреда даже небесные ветры; я видел, как в вигвамах людей жили звери, бегающие по лесам, и птицы, летающие над деревьями; но никогда еще не встречал делавара настолько низкого, чтобы вползти, подобно ядовитой змее, в лагерь своего народа!

— Лживые птицы открыли свои клювы, — возразил Ункас самыми мягкими нотами своего музыкального голоса, — и Таменунд услышал их песни.

Мудрец вздрогнул и склонил голову набок, как будто стараясь уловить замирающие звуки далекой мелодии.

— Не спит ли Таменунд? — воскликнул он. — Что за голос раздается в его ушах? Неужели зимы отодвинулись назад? Неужели к детям ленапов снова возвращается лето?