Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

Она возвращается на кухню и видит, что Винсент все еще стоит у двери.

— Ой. Извините, — говорит Бонни. — Давайте, покажу вашу комнату.

— У вас все нормально? — спрашивает Винсент.

Бонни говорит:

— А что? Конечно. Все в порядке. Просто не знаю, где ребята.

— Развлекаются в городе? — говорит Винсент.

— Наверное. Вы проголодались? Попить хотите?

— Может, потом. — Сумка по-прежнему в руках у Винсента.

— Пойдемте, — говорит Бонни. — Сюда.

Винсент ждет, когда Бонни поднимется на несколько ступенек — может быть, чтобы не оказаться лицом прямо напротив зада Бонни. Лицом. К ее заду. Вот какие четыре слова не должны существовать в одном предложении.

И почему Мейер не направил его в отель хотя бы на первую ночь? Она разобрала бы гостевую комнату, это нагромождение семейного хлама, сваленного в помещение, предназначенное для жизни, ни разу не поселившейся там. Каких гостей они с Джоэлом собирались селить там на ночь? Друзей из города? Эти дружбы отвалились вскоре после их переезда сюда. Даже родители Джоэла из Ла-Хольи останавливались в Манхеттене, а сюда приезжали на день.

Бонни и Винсент стоят в дверях, созерцая груды ящиков, старой одежды, бумаг, больших пластиковых пакетов, набитых детскими игрушками. Бонни могла бы предвидеть этот тревожный ком в груди от мысли, что чужак будет спать в комнате с вещами, из которых выросли ее дети. С их младенческими фотографиями. Она думает, что Винсент будет их обижать? Это спросил бы Мейер. А где-то, сказал бы он, есть мать с младенческими фотографиями Винсента.

— Извините за кавардак, — говорит Бонни.

— Ну что вы, — отвечает Винсент. — Вы бы видели, в какой берлоге я жил. И кавардак был не мой. Я, в принципе, человек аккуратный…

— Приятно слышать, — говорит Бонни. — Я принесу вам постельное белье. А если вам надо что-то переставить…

— Я осторожно, — говорит Винсент.

— Ванная в конце коридора. У вас будет общая с мальчиками. — Бонни произносит это с трудом, преодолевая отвращение. — Вам я оставлю темно-синее полотенце. Там только одно такое, так что не перепутаете…

— Не перепутаю, — обещает Винсент. — Это замечательно. Мечтаю о душе.

А ей о чем мечтать? Когда же наконец вернутся мальчики. Тогда она успокоится, и вечер пойдет своим чередом. Она почитает, посмотрит телевизор. Дэнни уйдет в свою комнату. Макс иногда соглашается поваляться рядом на диване.

Надо было уступить Винсенту дом, а с детьми уехать в мотель. Может быть, там ей было бы уютно. Здесь — определенно нет. Слава богу, спальня ее в другом краю дома. И ванная хотя бы своя. Все могло быть хуже. Одну ночь она выдержит.

Она идет к себе в комнату и ложится, не сняв туфли. Неубранная кровать усиливает ощущение вялости, и Бонни еще больше жалеет себя. Она закрывает глаза и пробует успокоиться, отвлечь себя планами на завтра. Им с Мейером надо провести совещание: как поможет засветиться фонду история с Ноланом. И как заодно помочь ему самому.

Бонни встрепенулась. Неужели уснула? Дети дома? Нескладно, если Винсент встретился с ними, пока она дремала наверху.

Первое разочарование — ребят нет. Второе — Винсент опять на кухне, посвежевший и чистенький. В его сумке, наверное, есть и одежда. Он переоделся в черную футболку с короткими рукавами. Бонни старается не смотреть на татуировки. Хорошо ли, если Макс и Дэнни сразу их увидят? Рано или поздно им придется увидеть.

На столе перед ним две книги.

— Что вы читаете? — спрашивает она.

Он говорит:

— Я люблю читать две книги одновременно. Это — «Путь воина». Это — полный «Пого».

— «Пого»? — говорит Бонни. — Комикс? Почему?

— Мне нравится, что эти болотные жители разговаривают, как некоторые мои знакомые.

— «Пого»? — повторяет Бонни. — По-моему, ничьи знакомые не могут так разговаривать.

Винсент пожимает плечами.

— Еще я читаю «Преступление и наказание».

— Читаете Достоевского? Я с колледжа не читала.

Кого ей Мейер послал? Неонациста-интеллектуала?

— У меня мама была читательницей, — объясняет Винсент. — Наверное, от нее перенял. Но странно, начал только лет в двадцать пять…

— Знаете, это утешает. Мои не читают совсем. Так и сидели бы перед телевизором, если бы я позволила…

Что она за мать? Жалуется на детей, чтобы развлечь какого-то нациста? Если что-то случится с Дэнни и Максом, Бонни это заслужила.

Винсент говорит:

— Это они? Ваши дети?

Бонни повернулась к окну. Мальчики поднимаются на заднее крыльцо. Облегчение — как глоток крепкого, теперь она справится с чем угодно. Макс и Дэнни целы и невредимы. По сравнению с этим блаженством что значит такой пустяк, как познакомить их с человеком, решившим изменить свою жизнь и работать в Вахте всемирного братства?