Олег Слободчиков - Каменный лес

Мысли мои путались, чувства были смятены. Я смотрел ей вслед и не мог понять, та это была девушка или другая: мне помнился ее взгляд, несколько жестов, а лицо забывалось. Подошел Игорек, молча поставил на траву котелок с ухой. Спросил виновато:

— Мы сегодня пойдем дальше или останемся до утра? Рыба хорошо клюет.

— Куда идти? — хмуро опустился я на землю и обхватил руками колени. То, что я не мог вспомнить лица девушки, давшей мне карту, очень расстроило меня.

— Как — куда? В Каменный лес!

— Мне кажется, малыш, нет никакого Каменного леса, нас жестоко разыграли, — я помолчал и кивнул в сторону высокого берега. — Разве не видел?

— Почему разыграли? Мы прошли больше половины пути, карта не лжет. Почему же не может быть леса?

Я сбросил свитер, собираясь искупаться.

— Действительно, карта не лгала, может быть, и не солжет… Тебе не солжет… А мне этот лес-как козе баян: вот и получается-Федот, да не тот!

Я нырнул с того самого места, где стояла девушка, прохладная вода приятно охладила обессиленное сном тело, посвежела и прояснялась голова. Малыш сидел возле котелка, не притрагиваясь к еде, сосредоточенно думал о чем-то. О чем он мог думать, кроме Каменного леса?

— Эх, Каменный лес — лес чудес, — усмехнулся я, растирая мокрое тело сухой рубахой. — Скорей всего все чудеса в их ожидании: потому-то никто ничего толком не знает об этом лесе или все стыдливо помалкивают, потому что позорно обмануты. Ну, конечно, лучший выход из такого конфуза — дать обмануться другим.

Я перехватил недетский взгляд Игорька и начал оправдываться:

— Так устроен мой мир, малыш, куда бы ни отправился парень в двадцать лет — он ищет девушку, Василису. И что бы он ни делал — все делает для нее.

— Скучно, — угрюмо возразил Игорек, нарезая хлеб кусками. — Как в кино: живет человек — интересно живет, приходит любовь — это еще ничего, а потом такая скука, что дальше лучше не смотреть.

Что-то похожее смутно вспоминалось и мне, но я упрямо тряхнул головой:

— У меня должно быть все иначе. По крайней мере, я еще на это надеюсь.

Уха получилась на славу: душистая, наваристая, с запахом дыма.

— Где ты научился кашеварить, малыш? Ведь тебе тринадцать?

Игорек грустно улыбнулся.

— С семи лет я готовился к этому путешествию… А ты не хочешь пройти еще несколько дней…

Мне стало неловко перед мальчишкой за свое нытье, и тут в голову пришла дельная мысль, но высказал ее он:

— Может быть, она тебя ждет в Каменном лесу?!

Мы сложили в лодку наши вещи, переправились через протоку, выгрузившись на крутом правом берегу, отогнали ее на прежнее место. Насколько смог я вытащил ее из воды и крепко обвязал пень цепью, продетой сквозь уключины весел. Затем, окинув взглядом остров, на который возлагал большие надежды, вздохнул тайком: что ж, придется пройти путь полностью. Может быть, это для чего-то нужно.

Я прыгнул в воду, легко переплыл протоку и стал собираться. Закончился беззаботный сплав по реке, дальше предстоял пеший подъем в горы.

Мы поднялись на пригорок, куда с острова, по карте, перескакивали красные стрелки. Вдали виднелось небольшое село. Скот на далеких лугах мирно жевал траву. Колючий, сухой кустарник цеплялся за ноги, душная трава местами скрывала нас с головой. Нудно попискивали комары, воздух был неподвижен.

Игорек уже не веселился, то и дело повторяя с вымученный улыбкой:

— Скорей бы наверх. Там хорошо: много воздуха и прохлада!

Следующий день был не лучше. Мы шли по болоту. Высокие кочки путались под ногами. Каждый десяток шагов давался неимоверными усилиями. Мне было жаль мальчишку, но время от времени я не мог сдержаться, чтобы не съязвить:

— Так какие чудеса нас ждут в Каменном лесу? Может, повернем обратно? Действительно, можно было вернуться на остров и ждать лодочника. Продуктов нам хватило бы. Но очень уж стыдно было возвращаться на буксире.

Наконец мы выбрались на возвышенность. Свежий ветерок студил искусанную гнусом кожу. Небо было затянуто тяжелыми облаками, сквозь них светило тусклое солнце. Болота, душные заросли остались внизу. Похолодало. Вокруг громоздились угрюмые скалы. Я приглядывался к ним, но ничего похожего на каменные деревья не замечал.

Во второй половине дня, в блеклых лучах солнца, мы вышли к горному озеру, которое походило на громадную дольку мандарина. Вокруг не было видно ни кустика, ни травинки. Один берег был крутой осыпью; другой — спускался вниз скалами, будто гигантскими подтеками застывшей лавы. Над темной неподвижной водой стояла хрупкая тишина. Казалось, сорвется с осыпи камень — и воздух рассыплется на мелкие острые частицы, как стекло.