Олег Слободчиков - Штольни, тоннели и свет

— Надо еще одну арку сделать, — канючил мастер. — Боцман придет, разорется.

В ночную смену задание получило смешанное звено: ташкентцы и алмаатинцы.

Техника надежная — лопата да кайло, ломаться нечему. Пришли, покурили, скинули телогрейки, за пару часов прорыли канавки под фундамент, мелковато, наспех, оставили часть работы на утро: вдруг Боцман приедет, для вида перед ним поковырять землю или размяться перед завтраком. Нежелание ругаться с начальником стало мерилом работ. Хоть Боцман сам из работяг, но отговорку и для него найти можно и глаза отвести — плевое дело: даже если он всю смену простоит за спиной.

Работяги побросали лопаты, расселись вокруг печи и потекли неторопливые разговоры вперемешку с байками и анекдотами. Посмеивались алмаатинцы: и какими посулами вас затащили из другой республики? Квартиры обещали и ордена вдобавок?

Прежде ташкентцы на такие вопросы загадочно ухмылялись, до споров не снисходили, теперь не то чтобы спорили, но оправдывались:

— Обещал Такырбас, намекал, что у него есть каналы. Гарантийное письмо подписал…

— Еще никто из местных не получил, разве только Кудаков, а контора полна прихлебаями — и все первые в очереди. Да кто он, Такырбас?

— Не говори… Стройка важная, спецы нужны, а чтобы их заполучить, права Такырбасу должны быть даны.

Осторожно открывали ташкентцы свои «карты». Срываясь с прежних мест — понимали, что рискуют потерять то, незавидное, что имели. И теперь еще теплилась в душах надежда на авось: вдруг и дадут, как обещали?!

«Федя» гудел, раскалившись добела, он работал на совесть. Мы лежали вокруг него на узких досках. Шумела на порожистом повороте река, вырываясь из-подо льда, снова уходила под него. Черное небо дышало в лица космической стужей. Полная луна, щекастая и лысая, насмехалась хитрым прищуром Такырбаса. С одной стороны жарко дымил «федя», с другой знобило от реки, от холодных венчиков звезд, пускающих длинные лучики на смеженные ресницы.

Утром Боцман расхаживал по раскомандировке, скрипели прессованных опилок плиты под квадратами линолеума, начальник тщательно подбирал слова и сдерживался:

— На участке дремота. Я понимаю вас. Но, давайте обсудим наши дела. Я смотрел расценки на строительство портала, и любой из вас может зайти ко мне, убедиться, что на этом можно неплохо заработать. А то, что происходило раньше… Наряды на зарплату, которые я составляю, зависят не только от Такырбаса и Кулакова: они имеют юридическую силу. И если в этом месяце нам опять ополовинят то, что мы подаем в бухгалтерию, — то я с этими нарядами пойду к прокурору. — Дольше Боцман не выдержал, пинком захлопнул распахнувшуюся дверцу стола: — А-а-а! Козлы! Зарплату, как собаке кость…

Ожил участок. Среди проходчиков и бурильщиков нашлись опытные сварщики без дипломов, электрики без допусков, каменщики, бетонщики. Чертежи лежали возле стынущего «феди», придавленные камушками к пустующим скамьям. Возникающие инженерные проблемы решались самими на ходу. И если, бывало, обращались по инстанции, Боцман отмахивался:

— Придумайте что-нибудь, мужики, ведь вы же грамотные люди.

На глазах ширился и рос металлический скелет портала. Абиш, забравшись на вершину хребта, разглядывал невиданную клетку, по которой акробатами сновали работяги. Он помнил, как надвигалась дорога прямо на курган, как топтался по нему маркшейдер с треногой. Ночью явился к Боцману. Бубнил на ухо, путая тюркские и славянские слова:

— Совсем жаман! Спасать курган надо, помогать надо!

Боцман спросонья оттер ладонью мятое лицо, открыл один глаз:

— Это опять ты, бичара? Неделю не сплю, совесть есть? Чего тебе?

— Доски надо, толь, цемент…

Начальник бросил на стол ключи от склада:

— Бери и проваливай. Спать хочу.

С зарплатой приехал снабженец прямо на участок и была она невиданной доселе — даже до тарифа не дотягивала. Были плохие времена, но чтобы так — не было. Боцман бился о стены лбом, орал, предвкушая большой скандал. Заявления на увольнение стопкой ложились на стол — увольнялся весь участок. Накипевшая злость готова была превратиться в яростную силу. Боцман на зилке укатил в контору, работы остановились.

Участковый МАЗ сновал из Кок-Пека в Бартогай. Ничтожная зарплата пропивалась с отчаянием. И ходил по участку слушок, пущенный якобы личным извозчиком Кудакова: будто его хозяин с Такырбасом загодя спланировали пережить тяжелые времена за счет текучести кадров. Говорили, будто кто-то слышал, как Такырбас поучал главного: обещай все — лишь бы люди приходили: косые, хромые — плевать! Пока глаза протрут да осмотрятся, глядишь, мы — выехали.