Сергей Юрский - Провокация - Театр Игоря Вацетиса

Парковка (на пороге обернулась) . Знаете, чем это пахнет? Это сыр! Но старый. Здесь ели сыр.

Выходит, за ней Магдалена.

Николай (достает из кармана сверток) . Это я в буфете взял… с сыром бутерброды… целый день на ногах… они сказали, свежий… свежий сыр… почему старый?

Туапсинский. Двери проверь. Чтоб все заперты были! И погаси свет. (Смотрит в зал, раскидывает руки.) Ты смотри, какой стол! Боже ты мой, мечта террориста! Насыпать бы туда внутрь гексогена и поджечь. Представляешь, как рванет?! Нас же видно, господи! Как же мы засветились! (Коле.) Гаси свет! Дальше темнота!

Николай гасит свет.

Открывается правая дверь. На пороге Батенини Стоцкий.

Они в костюмах строителей. На головах строительные каски.

Стоцкий. Кто все время свет гасит? (Зажигает свет.) Где пиво? Миша, я что, с ума сошел? Мы оставили на столе две бутылки пива. Одна початая, вторая закрытая. И стаканы. Куда это девалось? Кто здесь хозяйничает?

Батенин. Это, наверное, эта… хроменькая из буфета, как ее… помощница Зинина. Зина не разрешает посуду уносить в гримерные…

Стоцкий. Это не гримерная. Это предбанник, комната отдыха актеров, курилка. Кстати, кто здесь курил? (Из пепельницы извлекает окурок, оставленный Парковкой.) Кажется, мы договорились?! Здесь нельзя дышать. А из Зининого буфета пахнет кривыми сосисками и тушеной капустой. Весь театр пропах. Зрителям слышно.

Со сцены вбегает Эльвиратоже в костюме строителя. В руках юбка и кофта для переодевания.

Это ты здесь курила, Эльвира?

Эльвира (натягивая на себя принесенные вещи) . Не помню.

Стоцкий. Ну а кто, по-твоему, здесь курил? (Трясет окурком.) И оставил помаду на окурке.

Эльвира. На мне помады нет. И сигарета не моя. Я тонкие курю. Дядя Володя, напомните, чтобы антракт потянули, к двенадцатому эпизоду буду, как штык. Я предупредила, но вы еще скажите ей. (Батенину.) Дядя Миша, у меня кастинг обалденный! Проект с Францией и Германией. Обалдеть! Если пройду, все. Театр плюс ТВ. Дядя Володя, да? Скажете Пал Палычу, да? К двенадцатой картине я здесь.

Бежит к левой двери. Натыкается на входящего Брюнаса.

Привет!

Брюнас. Да, привет! Неплохо. Но ты шатаешься. Надо жестко держать, понимаешь? Напряжение не в локтях, а в лодыжках. Здесь! Понимаешь?

Эльвира. Ой-ой-ой! Начинается! Брюнас Юозович, что вам, делать нечего, что вы все время смотрите эту ерунду? Или вы нарочно, чтобы меня злить? Все! Уже прошло, уже антракт! Забыли! А у меня кастинг. Я опаздываю. (Убегает.)

Брюнас. Я пиво отсюда убрал. Знаю, что всегда ругаются. Это ваше?

Батенин (Стоцкому) . Ну вот! А ты уже начал…

Брюнас. Я все поставил в шкаф к пожарникам… Вот. (Выставляет на стол бутылки, стаканы.) Знаете, я сейчас смотрел так, некоторые сцены. Все говорят ерунда, а мне понравилось. Музыка хорошая. И Барыбина смешная. Нет, неплохая вещь. Народу полно.

Стоцкий. А народу палец покажи, и уже будет полно. А если еще сделаешь так (несколько раз сгибает и разгибает палец) , то вообще отбоя не будет.

Батенин. Ну так пользуйся, Володя! Давай показывай палец и собирай аншлаг. А то что ж ты, все знаешь, все понимаешь, а стоишь в массовке. И все равно приплясываешь, потому что режиссер приказал.

Стоцкий. А ведь ты прав, Миша. Если бы десять лет назад я представил, что мы с тобой будем сидеть в этих касках, пить пиво в антракте, а потом делать эти телодвижения в так называемой постановке…

Брюнас. Тише, ну, Володя, тише…

Стоцкий. В наглой режиссуре этого темного мальчишки… Я бы повесился десять лет назад, Миша. И был бы счастлив, что повесился, а не вижу всего, что теперь творится.

Батенин. Я и десять лет назад от тебя это слышал. Значит, тебе надо было повеситься двадцать лет назад.

Брюнас. Ну-у, ребята! Что вы? Это неправильно.

Стоцкий. Почему надо начинать спектакль со стояния на голове? Я тебя спрашиваю, почему? Потому что это символ! Мы все кверху ногами поставим. Верх внизу, низ наверху! И давай всей тяжестью своей требухи дави на мозги. А Брюнас тебя научит, чтоб напряжение было в лодыжках.

Батенин. Пиво будешь? Или я допью.

Стоцкий. Налей.

Батенин (Брюнасу) . А ты?