Сергей Юрский - Провокация - Театр Игоря Вацетиса

Первый: поехать к медикам! Отпадает – нельзя показать секретный документ.

Второй: поехать в лабораторию в Москву! Так! Быстро! Решение?

Сейчас 13:40. Утренний поезд уже ушел. Машина! Нет, только к вечеру доберемся. Пароход! Абсурд! Какой пароход между Ленинградом и Москвой! Это неделю ехать, и вообще неизвестно, есть ли там прямая вода. Абсурд, чепуха, забыть и не возвращаться к этому. Самолет! Так! Где расписание? Быстро! 16:50. Ну, считай, 17. В Москве в 18. Час до города. Лабораторию закроют. Спецразрешение не успеть получить. Отпадает!

Третий: повезти Нэллю и Миронова в институт рентгенологии, отстранить тамошних специалистов и провести закрытую рентгенэкспертизу. Для этого надо обучить Нэллю и Миронова работе с их аппаратурой, отсечь возможность контроля и дублирования со стороны их начальства. Можно! Но сложно! Не успеть и излишек шума. Отпадает!

Четвертый… Дальше!

Никитин думал очень быстро, всего несколько секунд, и вот уже готов точный ответ: ничего сделать нельзя, придется отложить до понедельника.

Нэлли четкими движениями бритвы, оправленной в костяную рукоятку, отсекла небольшую (один сантиметр ширины) полоску чистой части письма, рассекла ее на пять долей. Совершенно одинаковые квадратики.

Первый сожгли. Горение обычное – по времени, по яркости, по цвету пламени. По вкусу пепла.

Второй был опущен в натуральный крепкий кофе. Намок, но не растворился.

Третий положили в сильный раствор проявителя, ящичек закупорили на сутки, и Никитин поставил на нем свою контрольку. Нэлли поместила ящичек в отделение специального герметичного шкафа и на дверцу наложила свою контрольку.

Два оставшихся квадратика Нэлли ухватила длинным пинцетом, положила квадратики на стекла, сверху придавила другими стеклами, стиснула металлическими зажимами с резиновыми наконечниками. Потом она приклеила на стекло полоску бумаги и написала на ней: «НИКИТИН 4/Y. Запас».

– Четырнадцать ноль-ноль, – сказал Никитин. – Значит, завтра в четырнадцать ноль-ноль я зайду и вскроем ящик.

– Ага, – сказала Нэлли.

Никитин вышел из кабинетика. Цокая новенькими каблуками, он стремительно и вместе с тем без излишней поспешности двинулся по коридору.

– Андрей Александрович! – Нэлли стояла в дверях.

Никитин резко развернулся. Он не любил ни возвращаться, ни оглядываться.

– Так ведь… – сказала Нэлли и замолкла, хлопая громадными круглыми глазами на широком лице.

Никитин скрипнул зубами и покраснел. Он сразу понял все. Какая оплошность! Вторая подряд! Завтра лаборатория выходная – извлечь пробу можно будет только в понедельник. Раствор разъест материал. Все зря. Потеряны дорогие минуты. Каблуки процокали по паркету обратно.

Нэлли сняла контрольку, достала ящичек. Никитин ликвидировал свою контрольку, и опять явился на свет бачок с проявителем, а в нем бумажка. На всякий случай глянули в микроскоп, но ничего не обнаружили.

И в третий раз лицо Никитина едва заметно покривилось – изуродованное письмо с отрезанной полоской лежало на столе. Он забыл его! Совсем нехорошо. Никитин достал из кармана пакет из мало прозрачного полиэтилена. Нэлли протянула ему письмо. Пакет приоткрыл свою узкую пасть. Пш-ш-ш-ак! Письмо легло на дно.

– До понедельника, лейтенант! – сказал лейтенант Никитин.

Нэлли вскинула голову и привстала.

«Маслом кашу…» – сказал сам себе лейтенант Никитин и снял телефонную трубку.

Солнце заливало кабинет, ломилось в стекла, плясало отсветами на полированной мебели.

Трубку взяли после седьмого гудка:

– Алло!

– День добрый, Михаил Зиновьевич! Евгений Михайлович беспокоит.

– Да, да, слушаю. Здравствуйте.

– Как у нас, все нормально? Задержечек, опозданий не намечается? Я, собственно, напомнить…

– Да, да, без четверти четыре.

– Ну, спасибо. Поздравляю, Михаил Зиновьевич! У дочурки сегодня ведь день рождения – помню! Я потому звоню, чтоб без опозданий – вам ведь дома пораньше надо быть. Так что – поздравляю!

– Спасибо, Евгений Михайлович.

– Подарок за мной… Вы на метро поедете?

– Да… наверное, на метро.

– Конечно, успеете. Сейчас четырнадцать сорок восемь. Нормально успеете.

– Угу…

– Всего доброго!

– Спасибо.

Никитин достал письмо, аккуратно распял его на столе. Вот…

«С Фесенкой мы все дальше и дальше. Вроде кошка никакая не пробегала, а охлаждение есть и уже заметно обоим. Мне кажется, на него давит какой-то груз. У него беспокойные глаза. И руки. Но в разговоре все отрицает. Говорит, как всегда: “Не бери в голову!” С Лизой тоже контакта нет. Все они чего-то суетятся, не знают покоя».