Бернхард Шлинк - Летние обманы [litres]

В эти дни Кейт принадлежала ему и Рите. Вместе они выгружали привезенные из города покупки, делали что-то по дому или возились в саду, собирали в лесу хворост, ловили рыбу в пруду, консервировали огурцы или лук, варили повидло или чатни [8] Чатни – фруктово-овощная приправа для мяса. , пекли хлеб. В пылу семейственных хлопот полная ребяческой резвости Рита то и дело перебегала от отца к матери, от матери к отцу и щебетала без умолку. После ужина они все втроем во что-нибудь играли или вдвоем с Кейт рассказывали Рите в лицах какую-нибудь историю, придуманную между делом за стряпней.

В остальные дни Кейт, выйдя из спальни, с утра пораньше скрывалась у себя в кабинете. Когда он приносил ей на завтрак кофе и фрукты, она с приветливой улыбкой оборачивалась к нему из-за компьютера и старательно выслушивала, если он заводил речь о каких-то проблемах, но думала уже о другом, то же самое продолжалось и за столом, когда они все втроем обедали и ужинали. И даже когда, уложив Риту, они после сказки на ночь и поцелуя на сон грядущий садились вместе послушать музыку или посмотреть фильм, ее мысли в это время были заняты персонажами, о которых она сейчас писала.

Он не жаловался. Знать, что она здесь, в доме, видеть во время работы в саду ее голову в окне, слышать из-за дверей ее комнаты, как щелкают по клавишам компьютера ее пальцы, встречаться с ней за столом во время еды, проводить рядом с ней вечера, ощущать ее возле себя ночью, чувствуя ее запах, слыша ее дыхание, – все это делало его счастливым. Большего он и не мог от нее требовать. Она с самого начала сказала ему, что не может жить без писательства, и он согласился на это условие.

Согласился он и на то, чтобы изо дня в день одному заботиться о Рите. Он будил ее, умывал и одевал, завтракал с ней и все делал вдвоем с дочкой, она смотрела или помогала ему, когда он мыл посуду, стряпал, чистил кастрюльки, чинил крышу и отопительную систему, работал в гараже. Он отвечал на ее вопросы. Учил читать, хотя ей было еще рано. Устраивал с ней возню, несмотря на больную спину, считая, что ребенку это необходимо.

Он был согласен принять все как есть. Но в душе мечтал, чтобы у них было больше теплого семейного общения. Ему хотелось, чтобы дни, которые они проводили вместе с Кейт и Ритой, выпадали не раз в неделю, а повторялись бы непрерывно, чтобы завтра его жизнь текла так же, как сегодня и как вчера.

Неужели всякое счастье стремится быть вечным? Как и всякое наслаждение? Нет, думал он, счастье требует постоянства. Оно хочет продолжиться в будущем, переходя в него из прошлого. Разве не кажется влюбленным, что они уже встречались когда-то в детстве и еще тогда понравились друг другу, играли на одной детской площадке, учились в одной школе или оба ездили с родителями отдыхать в одно и то же место? Он не выдумывал себе былых встреч. В своих грезах он представлял себе, что они с Кейт и Ритой пустили здесь корни и никакие бури им уже не страшны. На веки веков и от века.

Они переехали сюда полгода назад. В прошлом году он с весны начал поиски дома в сельской местности и потратил на это все лето. Кейт была слишком занята и не удосужилась даже взглянуть на фотографии домов в Интернете. Она сказала, что хочет дом поблизости от Нью-Йорка. Но разве она не хотела сбежать куда-нибудь подальше от обязательств, которые налагала нью-йоркская жизнь, не оставляя времени ни для писательской работы, ни для семьи? От которых она бы и рада была уклониться, но не могла, так как в жизни знаменитой нью-йоркской писательницы постоянные встречи с публикой и участие в общественной жизни были непременным условием.

Осенью он нашел дом: в пяти часах езды от Нью-Йорка, на границе с Вермонтом, вдали от крупных городов, в стороне от больших трасс, среди дремучего леса, с лужайкой возле пруда. Он несколько раз ездил туда один на переговоры с маклером и владельцем. Затем с ним съездила Кейт.

У нее только что закончился напряженный период; по пути на хайвее она заснула и проснулась, только когда машина свернула на второстепенное шоссе. Раздвижная крыша была открыта, и Кейт увидела над головой голубое небо и пестреющую листву. Она с улыбкой обернулась к мужу:

– Я точно хмельная – от сонливости ли, от ярких красок или от чувства свободы. Не знаю, где я и куда мы едем. Я забыла, откуда я сюда попала.

Последний час пути они ехали через местность, сияющую яркими красками бабьего лета, сперва по второстепенному шоссе, затем по дороге местного значения без желтой полосы посредине, наконец по ухабистой щебеночной дороге, которая вела к дому. Когда она вышла из машины и огляделась, он сразу понял, что дом ей понравился. Окинув взглядом лес, поляну, пруд, она обратила внимание на дом и подробно оглядела его, останавливаясь на отдельных деталях: на двери с навесом, лежащим на двух тонких столбах, на окнах, расположенных не строго в ряд и не везде одно под другим, на покривившейся трубе, открытой веранде, пристройке. Строение более чем двухвековой давности хотя и несло на себе следы времени, но смотрело с достоинством. Кейт подтолкнула мужа локтем и взглядом показала на угловые окна второго этажа – два были обращены к пруду, одно выходило на луг: