Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

Вскоре появилась крайне мрачная медсестра и попросила пройти с ней в кабинет для пояснения моих ответов на некоторые пункты в анкете. Глядя на листок бумаги, она спросила:

– Так как, говорите, вы получили травму?

– На меня напала сова, – ответила я.

Она положила на стол ручку и взглянула на меня.

– Здесь нельзя это писать.

– Но это правда…

Медсестра встала и вышла из кабинета. Через несколько минут она вернулась в сопровождении заведующего отделением.

– Видите ли, юная леди, есть небольшая проблема – это не рабочая травма.

После почти часа препирательств я воскликнула:

– Слушайте, это было исследование в Калтехе. Позвоните моему начальнику, в конце концов!

– Так и сделаем, – пообещал заведующий, вставая.

С этими словами он вышел из кабинета, а вскоре робко вошла все та же медсестра, сделала мне укол от столбняка, дала антибиотики и отправила меня восвояси.

На самом деле, мне крупно повезло, что между мной и тем виргинским филином была дверца. При настоящем нападении совы обычно целятся когтями в глаза, и, не будь между нами преграды, я вполне могла лишиться зрения. Хоть нам, биологам, и рекомендуют носить защитные очки, мы редко их надеваем – они громоздкие и безумно раздражают. На одного парня как-то напала сипуха, но как раз он, по счастью, был в очках. Так что вместо слепоты он отделался лишь восемью аккуратными проколами на лице – по четыре штуки симметрично вокруг обоих глаз. Кажется, ученые до сих пор не знают точно почему, но большинство животных, что хищников, что травоядных, имеют свойство целиться в первую очередь в глаза противнику. Причем они знают, где у него глаза, даже если противник принадлежит к совершенно другому биологическому виду. Ошейниковые кобры, к примеру, стреляют своим ядом по глазам самым разным животным с меткостью, которой позавидовал бы любой снайпер. У многих животных – мотыльков, гусениц и рыб – есть ложные глаза-рисунки на маловажных частях тела, типа хвостов, призванные обмануть нападающего и отвести удар от настоящих глаз. Логично предположить, что животные, приучившиеся атаковать в первую очередь глаза противника, всегда имели большие шансы на выживание и передачу своих генов потомству, и, таким образом, бóльшая часть животных в ходе эволюции стали атаковать именно глаза – это наиболее быстрый и безопасный способ лишить боеспособности как сопротивляющуюся жертву, так и нападающего хищника.

Приближаясь к дикому зверю, я всегда отвожу глаза и стараюсь лишний раз не смотреть на него, поскольку любое животное всегда в первую очередь будет смотреть именно в глаза, пытаясь понять ваши намерения. Однако прямой взгляд в глаза ручного животного – это, напротив, проявление привязанности. Хомяки часто умываются, сидя на руке у хозяина и глядя ему в глаза, они могут спокойно лежать у него на ладони, нос к носу и глаз к глазу, как бы общаясь таким образом. Даже многие ящерицы, которых я в свое время держала у себя, часто смотрели в глаза мне и друг другу. Кажется, все сколько-нибудь разумные животные, даже рептилии, понимают, что глаза – это окна, сквозь которые можно проникнуть в разум их владельца.

После того случая, когда Уэсли случайно поцарапал меня, мы с ним переехали в спальню в другом конце дома, чтобы обезопасить семью Вэнди. Комната подходила нам идеально: она была достаточно просторной для летных экзерсисов Уэсли, к тому же между ней и остальным домом были аж две двери – первая вела из спальни в ванную и по совместительству прачечную, а вторая – уже к другим жилым помещениям. Таким образом, если бы Уэсли попытался сбежать и выскользнул из спальни, в основную часть дома он все равно не попал бы.

В той комнате Уэсли и оттачивал свое искусство летать. Он прыгал с кровати, пролетал на полной скорости через всю комнату и со всех сил бросался на диван. Он вцеплялся в него когтями и истово махал крыльями, будто бы пытаясь его поднять. Иногда он взмывал обратно в воздух, переворачивался на ходу и атаковал подушки. Периодически он промахивался и вместо этого врезался в картины на стене, хватая их когтями за рамы, и махал крыльями, стуча картинами о стену. Это позволяло ему отрабатывать движения и заодно укрепляло его крылья, поскольку, чтобы не упасть, отцепившись от картины, ему требовалось быстро развернуться в воздухе. Вскоре он уже носился по комнате, огибая углы, как профессиональный гонщик, – поворачиваясь всем корпусом в последний момент и пролетая на волосок от стены.