Владимир Шапко - Общежитие

В тесной приёмной, отделанной панелями и деревянными людьми на стульях, пытался ходить. Потом стоял. Сердито боролся с застенчивостью.Как верблюд с горбами. Тишина давила. Посетители забывали про дыхание свое. Внезапно застрекотала на машинке секретарша. Вздрогнули. Позволили себе пошевелиться, перевести дух. Резко оборвала секретарша треск, выдернув листок. И снова все сидели как загипнотизированные ею. Как в ЛТП каком. На сеансе антиалкогольной терапии. А она, откусывая от шоколадной конфеты, спокойно разглядывала подопечных… Потом достала коробочку с зеркальцем. Длинные ресницы свои осматривала, как осматривают вздрюченный татарник. Кисточкой начала взбивать его ещё выше. Прорвись сквозь такую. В кабинет Кропин втолкнулся только через полтора часа.

В кабинете начальника сначала бросились в глаза мелконькие черепные ленины. Рядком расставленные за стеклом. В полированной стенке. А потом и сам хозяин коллекции. Откинувшийся в кресло, улыбающийся. Мода у этих начальников, что ли, теперь такая пошла – отрядами Ленина выставлять?

Хмуро Кропин объяснял суть дела. Выкладывал на стол начальнику все бумаги. Сверху положил жёлтую уже,почти истлевшую справку Кочерги, из которой можно было узнать, что он, Кочерга Яков Иванович, являлся тем-то и тем-то, побывал там-то и там-то, в таких-то и таких-то годах…

– А вы… кто ему? – Сняв очки, попытался наладить себе душевность начальник, зовущийся Валерием Петровичем.

– Да как сказать?.. Друг. Просто друг – если этого мало… Я, как видите, на ногах пока что, а он… Словом, сами понимаете. Нужен уход… Нам ведь много не надо… Не найдётся двухкомнатной – в полуторку пойдём… Прошу посодействовать.

Начальник Валерий Петрович смотрел в окно. Отстукивал время карандашом. И вроде бы заквасившийся в классического москвича – с заученной установочкой, нацеленной на постоянные подвижки, но… но так и оставшийся за этим столом в тоскливенько бодрящейся своей природной недоделанности, неудачливости… Тоже усвоенные, точно любовно подвязанные у рта на тряпочку, трепыхались у него пять-шестьМосковских, ходящих сейчас слов: Помеха… Котировка… Переиграть…и так далее. Квартира Пришла. Но наверху Переиграли. Создали нам Помеху. Ваша Котировкане подойдёт.Слабо у васС Котировкой.СейчасКотируются – сами знаете кто… Словом,Создали Помеху…

Со всей этой тарабарщиной, болтающейся у рта, напоминал он давнего-предавнего своего прадедушку – лесковско-тургеневского приписного крестьянина. Который не скажет внятно, ясно: да – нет. А всё – Стало Быть,Оно Конечно,но – Вдруг о рядь!В самом простом деле способного заморочить и барина, и себя до полного умопомрачения… Вон ты откуда, парень, протянулся-то, оказывается…

Кропин начал собирать бумаги. Начальник жестоко страдал. Решившись, чуть ли не на ухо посоветовал. Да, Жучк а. (Найдёт, обменяет, всёсделает.) Да. Вы понимаете, о чём я? Но – я вам ничего не говорил.Котировка,знаете ли. Затем брыкающемуся Кропину были предложены чуткая рука на плечо и проводы до двери. А вскочившим в приёмной людям – Солнце. Прямо-таки Китайское! После чего начальник бодро и смело прошёл в боковую дверь. Обед, товарищи!..

Кропин стоял на площади, тупо уставившись на «крематорий». Веером, на две стороны разносились чёрные машины. В коротком полушубке, жопастой тонконогой балериной скакал назад мильтон, выделывая виртуозно палкой. «Чайки» проносились. Что тебе оркестры. Разом, как будто в розвальни, два кэгэбэшника в бурках упали в подлетевший автомобиль. Поехали, выстукивая бурками и закрываясь. Другие, не в бурках, отгоняли Кропина к людям.Выглядывающим из подземного перехода, будто из весёлой могилы. Однако Кропин по-прежнему мотался по краю площади на виду у всех. Казалось, по-дурацки не понимал— почему ему нужно убраться с площади? Не понимал Причины. Всем видимой и ясной причины… Толкая, его свели в переход. Поставили ниже. И даже тут Кропин не понял, не осознал. Душа требовала уравновешивания, выравнивания. Какой-то компенсации, Реванша, как сказал бы начальник-гад. И как только кончился спектакль и разрешили двигаться – помчался на троллейбусе в ДЭЗ. Ругаться.

В тесной комнатёнке доказывал двум непрошибаемым бухгалтерам,что если нет радиоточки, нет в помине даже розетки, то значит и платить не надо за радиоточку и за несуществующую розетку. Совал платёжную книжку Кочерги. Требовал перерасчёта. Немедленного перерасчёта! За два года!