Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

— Доминанта добра, — резко возразил Атанас. — Это уже будет мир бесплотных теней, а не человеческая жизнь.

— Но что же делать?

— Вот я вас и спрашиваю: что сделать, чтобы сохранить землянина полноценным человеком и исправить ошибку эволюции, как вы изволили выразиться?

— Вам видней.

— Нет уж. Мы далеко. И именно вам лучше знать, что творится в вашем собственном доме и почему он так плох.

— Одна из причин этой дисгармонии — в воле к власти, жажде власти, упоении властью.

— Некто из ваших писателей утверждал, что власть питается покорностью, как огонь соломой.

— Это верно отчасти. Покорность, как и склонность к самосохранению, обусловлена генетически, ибо человек смертен и век его очень короток.

— Биологический век?

— Да. И вы же сами утверждаете, что он есть единственное условие полноценной человеческой жизни. Поэтому я засомневался в вас, ибо не знаю вас. Может, вы дьяволы, а может, и антиподы им! Скажите, зачем интервьюировать меня? Какие цели и задачи вы ставите перед собой? Какой источник энергии используете для своего расцвета?

— Ну что ж, коли вы так дерзки и неуравновешенны, я вам с удовольствием кое-что проясню. Ваши категории добра и зла, а также теологические понятия — из области вашего мифа, конечно, не в прямом смысле этого слова. В русском языке слова, обозначающего тот или другой эон, нет. Так что простите, если весь этот понятийный аппарат я буду называть земоло-гическим. И эти земологические категории почти неприемлемы для нас. Ну, разве что за редким исключением. Поскольку вы удачно выразились по поводу биолого-эволюционного нуля, то, думаю, ход моих мыслей вам будет понятен. Наши с вами эволюции — лишь две веточки большой кроны дерева взрыва галактики. Мы эволюционировали в тысячи раз быстрее вас и очень быстро истощили родную планету. Она нас вскормила, вырастила, а сама рассыпалась в прах, подобно истлевшему в земле зерну пшеницы, из которого вырос крепкий и сочный колос…

— Осирис? Умирающий и воскресающий?.. — догадался Иван.

— Да. Тот самый египетский Осирис. Осирия рассыпалась в пыль, сейчас мы с большим трудом определяем ее бывшую орбиту. Но мы создали Антропию. Средняя продолжительность жизни антропинянина — десять-двенадцать тысяч земных лет. По вашим временным рамкам мы почти бессмертны. И поверьте, мы здорово устаем жить, и почти никто из нас не умирает своей смертью. Мы уходим по причине биологической усталости, нам в тягость бессмертие. Наша молодость длится всего две-три тысячи лет. Потом мы утрачиваем эмоции, словно застываем, отключившись от времени, и поддерживаем свою жизнь биоэнергией. То есть, говоря примитивным русским языком, перекачиваем кровь молодых цивилизаций в наши жилы.

— Значит, вы племя вампиров и вурдалаков?

— Пусть будет так. Мне нечего скрывать, потому что вы все равно забудете этот разговор, как, впрочем, и сам визит к нам.

— И сколько вы погубили цивилизаций?

— А какая разница? Главное в том, что мы выжили и опередили практически всех из нашего дерева-взрыва. Потом, не забывайте, что ведь вы тоже питаетесь своими младшими братьями.

— Так вот откуда эсхатологическая направленность нашей цивилизации! — воскликнул Иван и вскочил на ноги. — Вы высасываете из нас все живородные соки! — Он сжал кулаки и бросился на собеседника, но в это мгновение Атанас вдруг превратился в небольшую крысу и шмыгнул в угол. Иван обомлел. Овладев собой, он решился было броситься на эту тварь и затоптать ее, но крыса пропала, а стена комнаты тем временем раздвинулась, и к нему подошла Афобия.

Женщина была в белоснежном костюме с мерцающей фиолетовой розой на груди. Теперь она уже не пританцовывала и не улыбалась. Сев на место Атанаса, она взяла Ивана за руку и тихо сказала:

— А ты отчаянный человек. И возможно, тебе надолго придется задержаться у нас. Во всяком случае, Атанасу ты очень понравился, хотя и не годишься для того эксперимента, ради которого мы сюда притащили тебя. Ты слишком умен и смел, а такие земляне нам нужны.

— Кому это вам? — огрызнулся Иван. — И кто вы такие? Вот ты в первую очередь! Кто ты?!

Афобия улыбнулась, и так прекрасно, что бедный поэт растерялся.

— А я ведь твоя землячка, — ласково ответила она и прижалась к его плечу.

— Как землячка?

— Да очень просто. Землянка или землячка — одно и то же. И даже царского рода.

— Как — царского?

— Я дочь царя Соломона. И меня просто-напросто украли…

— Ну?