Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

— Ну, а воюется-то как?

— Наша установка — это просто большой пугач. Много грохоту, и только. А пока ракета до цели долетит — вся в воздухе сгорает. Ну разве что подпалит чего. А румыны по нам “шилкой” садят. КамАЗ насквозь. Вон, поглядите. Так прошил, что даже трубки гидравлические под сиденьем перебил… И еще пулями со смещенным центром тяжести поливают. Это же пули, запрещенные международной конвенцией. Она, если в руку попадает, меняет направление и проходит через все тело…

При въезде в Григориополь — известный пост ГАИ, разрушенный минометным огнем. Второй этаж здания подпирают только что возведенные из блоков стены. Окна уже вставлены. На “кругу” — напротив моста — сваренный из стали бункер, у него — несколько бойцов с автоматами. Поднимаемся на второй этаж поста ГАИ к начальнику подразделения. Он выделяет автоматчиков для прикрытия, чтобы мы смогли пробраться к взорванному мосту. Продвигаемся вразбивку друг за другом. Место открытое — в любую минуту готовы кубарем скатиться в канаву на обочине. Под ногами хруст гильз; зловещая тишина. Добрались. Перед амбразурой разбросаны мины, гильзы сигнальных ракет, автоматные гильзы — словно семечки под ногами.

— Кто взорвал мост?

— Да мы со своей стороны край подорвали, чтоб они на бронетехнике не прорвались. У нас же одни “акаэ-мы”.

— А мины?

— Мины учебные. Но им через бинокли не разглядеть. А потом на них нужна нагрузка не менее 90 килограммов, чтобы она рванула. Это против БТРов и танков.

Прямо перед мостом поперек дороги стоит густо прошитый пулями БТР с надписью на борту “ЗА РОДИНУ! ПМР!”. С той стороны моста видны такие же бронетранспортеры. На них надписи безобразно размашистые и злые: "СМЕРТЬ КАЗАКАМ!”

Снова перебежками возвращаемся на “круг”. Впереди Дубоссары. На площади перед горсоветом — женщины. Здесь же “Сбор денег в помощь семьям погибших и раненых”. Узнав, что мы из Москвы, женщины обступили нас.

— Шо ж, Снегур, не придэ до нас и не спросыть: хотим жить у Римынии чи ни?! — стала нам рассказывать одна из них. — Сюды вин ни идэ, а собрав три чоловика и постановыв защищать єдину Молдову. И крычить на усю Европу, шо на Кишинев идут комму-няры с красным флагом и их надо убывать. Найшлы якого-то дебильного с дурдому и показывать його по молдавскому телевидению. А вин говорить: “Я з России, я прийихав за красный флаг воевать”. Та дэ ж воны його найшлы? Невжели у вас у Москви таких богато? Нам таки помощники не нужны, Козаков бы ще. А увись народ за Смирнова. На смерть стоять будемо! Як же воны над ным издевались! А мы у сентябре на рельсах сидели, його отбивылы. И отбили! А нас пять тысяч опоновцев атаковали, разгоняли. Колы мини дубинков по голови саданулы, я очухалась, пишла до дому, узяла сапу, прийшла сюда на площадь и села. Як воны дубинкой замахнуться — я сапой! Собакамы нас травили, женщинам наручники надевали, давали маленький винек и заставляли заметать туточки та перед полицией. Мини семьдесят лет, я дви ночи подряд на ногах стояла и ще буду стоять. Це наша земля и николы вона румынской ни була. Це Сталин нас до Молдавии пристегнул. Так спасибо казакам, шо на помощь прийшлы…

— Пущай воны у нас остаюця! — заговорила другая старушка. — Мини тоже семьдесят. — Землю им дадим, та я сама из своей хаты уйду, нехай у ней казаки живуть!

Здесь же, на площади, к нам подвели седого мужчину с красными от слез глазами. “Вы вот його послухайте!”

— Меня зовут Величко Велентин Федорович, тридцать третьего года рождения, венгр, жил и учился в Венгрии до сорок пятого, потом с Закарпатской области пошел в пятьдесят втором году служить в Советскую Армию, после армии всю жизнь здесь работал, строил, проводил освещение в дома, я сам мастер электросетей из “Красного новиградаря”, ищу своего сына с 14 марта, уже три недели.

— Как это случилось?

— Он недавно женился, жена на четвертом месяце беременности, и они с ней поехали из Дубоссар на Украину за семенной картошкой. А когда возвращались обратно, их у развилки остановили. Проверили машину, ничего не нашли, отпустили. А тут перестрелка с обоих берегов. Они вернулись назад, чтобы поехать другой дорогой, а у развилки уже наши ворюги и идиоты, пацаны, которые хватанули оружие, и с ними еще два-три полицая. Сына вытащили из машины и начали бить ногами и чем попало. Жену его приволокли на передовую, и у плотины групповое изнасилование устроили. Потом засунули ей под платье гранату и стали пытать и угрожать, что взорвут ее, если она не скажет, сколько там людей. Держали до утра, потом отпустили. А сын пропал. Я уже обращался и к нашему прокурору; и к кишиневскому, и к Смирнову, и к Снегуру, и к Украинскому Президенту, и к руководству России, и в Венгерское посольство в Москву бумагу повезли… Нету его нигде. Он же ни в каких митингах не участвовал, никогда оружие в руки не брал. За что?.. — старик заплакал. — Я видел войну. Немцы такое не творили, как эти! Нет молдаван хороших и плохих. Есть сволочи, которые лезут с того берега, и у нас одна бойня. Я домой заходить не могу. Как прийду, мне кажется, как в тюрьме сижу. Ночую где попало. И не только я один. Тут все дома одни ночевать бояться…