Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

“Джаба — это вор в законе… Главный грузинский мафиози!.. "Крестный отец” мафии!” — убеждали меня сторонники Гамсахурдиа, собиравшиеся каждую субботу на привокзальной площади.

“Джаба — это настоящий мужчина! Человек необыкновенного мужества и смелости, — утверждали другие. — Когда мы выезжали в Западную Грузию, он шел на пули впереди гвардии! А звиадисты, бросая автоматы, разбегались в разные стороны. Это очень одаренный человек, который может говорить на любых уровнях. Он профессор и драматург, в театрах идут его пьесы. Еще в тюрьме он написал роман "Страна Лимония”.

В том, что этот человек умен, я убедился, встретившись с ним в обширном кабинете на 5-м этаже бывшего здания ЦК Компартии Грузии. И, сдается мне, сценарий “демократического восстания” был написан им тоже в тюрьме. Ибо другого времени не было. Все остальное было бы либо путчем, либо дворцовым переворотом. Либо заговором с целью свержения законно избранного президента… Надо было “поднять народ”, пролить кровь, создать имитацию восстания хоть в каком-то соответствии с нормами международного права.

Ну и что, что погибнут люди?! В борьбе за свободу во все времена проливалась кровь. Это естественно… Уставом же ООН узаконено право народов получать поддержку против мер, к которым прибегает власть в целях подавления права на самоопределение и почти узаконено право сопротивляться подобной власти. Всеобщая Декларация прав человека, в конце концов, признает такую форму сопротивления, как восстание. В ее преамбуле записано: “…необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения”.

Грузинский народ был вынужден прибегнуть именно к этим крайним мерам, потому и разразилось народное восстание… Такова правда сценариста Иоселиани! Она ныне почти органично соединилась с правдой жизни. К ней, кажется, не подкопаешься. Ее можно или принять, или не принять…

Я не принял. И прямо сказал ему об этом.

— Если я буду говорить о том, что мне понятно, вам это не будет понятно, — сказал он после небольшого раздумья. — Все будет выглядеть иначе, чем вы себе представляете. Наша сущность совсем другая, чем ее представляете себе вы — писатели и журналисты. Выводить ее из одних рассказов — дело безнадежное. Это все надо прочувствовать, пережить.

— Вы знаете, со стороны кажется, что грузины деградировали как нация. Рвутся социальные связи. Теряют устойчивость личности, превращаясь в каких-то оборотней. Истребляют друг друга в братоубийственной войне, разрушают свои национальные святыни, церкви, памятники архитектуры, школы…

— Это совсем не так. Дело в том, что мы — единственная страна, которая не потерпела диктатуры более 6-ти месяцев. В другой стране это могло продолжаться годы. Это — главное! Тем более после такого коммунистического рабства. В ‘ этом, если хотите, наша “дикость”! И если бы мы не предприняли это сейчас, мы в будущем понесли бы гораздо больше жертв. Это надо очень хорошо освещать и хорошо подавать народу. Потому что народ еще в рабстве, он все еще ищет себе диктатора. Я это хорошо узнал, когда ходил пешком по грузинским селам в районах Ланчхути, Кутаиси. Я беседовал с людьми, и они со мной соглашались. Публиковал статьи еще полтора года назад, предсказывая в них те события, которые происходят сейчас. У меня тогда спрашивали: что делать, за кем идти? А я говорил: ни за кем не надо идти, как баранам. В грузинском языке есть игра слов, смысл которой в том, что если кому-то неймется за кем-то идти, то пусть он идет за трамваем. И народ пошел за трамваем Гамсахурдиа, остановившись у самой пропасти.

— Когда вы пришли к мысли, что Гамсахурдиа надо убирать с политической сцены?

— Я воюю с ним с тех пор, когда он публично покаялся и предал своих, друзей. Наиболее активно — последние полтора года, особенно после его прихода к власти. Возглавляемый мною “Мхедриони” в то бремя имел возможность с помощью силы отстранить с политической арены Гамсахурдиа, но я не хотел проливать кровь собственного народа. Я для себя решил: лучше буду сидеть в тюрьме, пока он у власти. Такого мнения я придерживался и в первый день кровопролития, когда мне предложили выйти на свободу из тюрьмы, куда меня упрятал Гамсахурдиа. Но когда стало ясно, что он не согласен уйти малой кровью, я написал заявление на имя начальника тюрьмы, что с приходом новой власти по первому же требованию займу место в камере. Что касается демократического президентства, то его просто не было. Он узурпировал все, без угрызения совести заявляя: “Закон — это я”. А ведь придя к власти, упирал на верховенство Декларации ООН о правах человека. Власть своими действиями не должна привести народ к вооруженному восстанию!