Алексей Понедельченко - ПропиСТОны

— А мы, Вован, на пушки твою «Ниву» сдадим. Ей уже давно на металлобазе прогулы ставят.

— Не сдадите! Такая техника в первую очередь под мобилизацию попадает.

— Тогда молись, чтоб война зимой не началась. А то придут за твоей «Нивой», а она такая хуяк — и не завелась! Карбюратор не сосает, маховик земля бросает! И расстреляют тебя на хер, как врага народа. Скажут, сам сломал, чтоб не отдавать. Что тогда делать будешь?

— Нормально она заводится!

— А чего ты тогда всю прошлую зиму на трамвае ездил?

— Да ну вас…

Вова махнул рукой и пошёл на улицу курить.

— Ты куда пошёл? Помогай давай грузить! Чай общаковский пьёшь, сахар жрёшь. А мы это всё на деньги с металла покупаем.

— Я в антироссийских мероприятиях не участвую.

— Клёвая отмазка! Надо запомнить…

Вова был одним из тех, про кого говорят: «Чем моложе человек, тем лучше ему жилось при Сталине». Все разговоры Вова непременно сводил к политике, во всех мировых проблемах обвинял американцев, поддерживал все решения российской власти, а ещё очень гордился тем, что успел несколько лет пожить при Советском Союзе. И рассказы его об этих нескольких годах каждый раз обрастали какими-то новыми фантастическими подробностями.

Вову почти никто не воспринимал всерьёз. Когда за обедом или в курилке он начинал рассказывать о чудесах советского периода, многие махали руками: «Пошли отсюда, тут опять Ленин ожил!»

Однажды за обедом Вова достал бутерброд с колбасой и, откусив кусочек, сказал:

— Говно! Совсем колбасу делать разучились. Купил вчера вот в магазине, специально подороже выбирал. Думал, нормальная колбаса, а нет — говно!

Коллеги молча слушали Вову. Все знали, к чему он клонит. А тот продолжал:

— То ли дело раньше колбаса была! Отец, помню, с работы шёл когда, часто покупал. Тогда вот настоящая колбаса была! А нынешняя — говно какое-то!

— Это когда было?

Сидящие за столом переглянулись. Вопрос задал Женя — новый диагност, устроившийся на станцию меньше недели назад. Политические размышления Вовы были ему непривычны.

— Что?

— Ну, ты говоришь, что раньше вот была колбаса. Раньше — это когда?

— Ой, да ещё при советской власти.

— Когда? В каком году?

— Ну, год этак восемьдесят восьмой или восемьдесят девятый.

— А в городе каком?

— Да в нашем городе.

— Ты угораешь сейчас? — в воздухе запахло жареным. — Где твой отец в нашем городе в конце восьмидесятых умудрялся найти колбасу?

— Да в магазине свободно продавалась.

— В каком?

— Да в любом!

— Ты ёбнулся? Я помню то время. Мне в восемьдесят девятом году пять лет уже было. А тебе сколько?

— И мне пять!

— А жил ты где?

— На Богданке жил… — Вова определённо не был готов к такому диалогу.

— А я на Жданова! Совсем рядом же! Мы с менделеевскими вам пизды ходили давать в девяностые! Ха-ха! И ты мне тут сейчас будешь рассказывать, как охуенно в те времена жилось? У нас соседа по коммуналке в то время в армию призвали, так он на дембель привёз с собой чемодан мыла. Тут мыло если и было, то по талонам, а в армии им полы пидарасили. Так вот, этому чемодану с мылом весь дом радовался. А ты про колбасу тут какую-то фантастику рассказываешь!

Вова растерянно жевал бутерброд с невкусной, как ему казалось, колбасой и молчал. Весь его политический капитал таял на глазах.

Так у Вовы появился политический оппонент. Когда Вова заводил свою любимую шарманку про счастливое советское время, Женя приводил весомые контраргументы вроде отмены внешнеторговой монополии 1987 года. Или просто рассказывал какой-нибудь анекдот. Например, о том, как советский человек становился в десятилетнюю очередь за автомобилем «Москвич»:

— Вы встали в очередь за автомобилем «Москвич». Приходите через десять лет.

— Утром или вечером?

— Какая разница? Это будет через десять лет.

— Есть разница. Через десять лет утром мне придут проводить телефон.

Иногда Женя нападал первым. Однажды мастер цеха где-то вычитал, что давным-давно на заводе у Форда какие-то там ремонтники получали зарплату только за то время, когда они не работали. Когда нужно было что-то ремонтировать, счётчик их зарплаты будто бы выключался. Согласно этой легенде, ремонтники делали свою работу так, чтобы не переделывать и не терять в деньгах.

— Чушь! — говорил Женя. — Платить деньги чувакам, которые ничего не делают, могли только в Советском Союзе! Вон, Вован не даст соврать.

— А что тут врать? — отвечал Вован. — Променяли социальное государство на тарелку чечевичной похлёбки!