Рэй Брэдбери - Маски

— Вы никогда не гуляете в парке, не ходите на спектакли, не катаетесь? Ничего не делаете, кроме стояния, подобно восковому манекену?

— Воскресенье — выходной.

— И что делаете по выходным?

— Не вылезаю из постели, читаю.

— О, женщина! — восклицает он. — А я-то воображал, что это у меня проблемы! Выше голову!

Он обнаруживает, что не может расплатиться за кофе. Предлагает кассиру золотую монету достоинством в пять долларов; тот заявляет, что это незаконное платежное средство. Галлахер не возражает, говорит, что это семейная реликвия. Показывает кассиру, как она то появляется, то исчезает. Будучи под сильным впечатлением от увиденного, последний говорит:

— Считайте, что расплатились! А теперь — на выход!

Галлахер выводит за собой на улицу девушку, которая вовсе не горит желанием идти.

Они стоят и смотрят на свежевымытые мостовые.

— Вот и дождь перестал, — говорит он. — Добрый знак. Утром — чистое небо. Судьба и рок, внемлите предостережению! Мы идем!

Он подводит ее к опустевшей витрине и с помощью волшебного красного порошка, который он сдувает на стекло, выводит пальцем: «ОБЕД. ВЕРНУСЬ В 1975!»

— Найдем тебе завтра работу поприличнее! — восклицает он и вручает ей свою визитку «ГАЛЛАХЕР ВЕЛИКИЙ!».

— Я не знаю, захочешь ли ты участвовать в моем номере? Может, я распилю тебя пополам, а может, превращу в зебровую амадину или в кенгуру! Мы будем жить впроголодь, зато увлекательно! Не пойми меня превратно. Я устрою тебе комнату при нашем пансионе для престарелых актеров, канатоходцев, фокусников, севших на мель вроде меня, жонглеров и клоунов. Ты никогда не останешься в одиночестве или без покровительства. У нас найдется для тебя все, что пожелаешь. Итак, слово за тобой!

Под натиском его словес, обаяния и восторженности смущенная девушка поворачивается и убегает. Она запирается в магазине. Он не может туда проникнуть. И тоже уходит в замешательстве.

На следующее утро он возвращается, чтобы поговорить с девушкой, но обнаруживает вместо нее уже настоящий манекен — восковую куклу, на первый взгляд очень похожую на нее. Он даже пытается заговорить с ней. В магазине он встречается с управляющим, который рассказывает ему, что девушка не вышла сегодня на работу, а он не знает ее адреса. Найти ее никак нельзя. Галлахер уходит.

Гуляя по городу, он обнаруживает, что его со всех сторон обступают восковые фигуры во всех витринах. Он ловит себя на том, что, слоняясь мимо витрин, он краешком глаза следит за ними в надежде встретиться взглядом с девушкой, которая растворилась в толпе.

Вернувшись в театральный пансион, он делится своими печалями с домохозяином-степистом, который остался не у дел, и философствует о положении дел в театре.

— Взять хотя бы чечеточников, — говорит он. — Рынок перенасыщен. Девать некуда. Хоть пруд пруди! Факиры, степисты — кому мы нужны? У всех одна и та же проблема: миру нет до нас дела. А твоей приятельнице из витрины, похоже, нет дела до всего остального мира. Я ей сочувствую. Можно мне занять ее место в витрине и притворяться неживым? Дай мне ее адрес. Я заинтригован.

— Где я ее найду? — вопрошает Галлахер.

— Так ты едва с ней знаком?!

— Я знаком с ней настолько, насколько я способен вообще познакомиться с ней или с кем угодно. Я и мое краснобайство в ответе за то, что она лишилась работы и сбежала. Теперь она одна в огромном мире, перепуганная, и с ней может случиться что угодно. Даже не знаю. Если она наложит на себя руки, я…

— Ладно, успокойся, — говорит домохозяин. — Если бы тебе расхотелось жить, куда бы ты пошел? Ну, кроме кладбища, конечно. Представь, что ты — женщина. Это непросто. Безумно. Но постарайся угадать, куда бы пошла такая женщина в такую пору.

— Может, попыталась бы найти работу на конвейере, стать придатком машины, как ты думаешь?

— Слишком много народу, — говорит домохозяин. — Ловля губок, если это вообще женское занятие. Вот чем бы она занялась. Ты ныряешь в океан. Ты оторван от внешнего мира. Наедине с самим собой. Тишина — как в церкви. Но нет, вряд ли она ныряет за губками.

— А фотомоделью она стала бы?

— Нет-нет. Есть только один способ ее разыскать. Найди себе такую работу, чтобы ты мог кружить по всему городу. Говорят, если встать на углу Сорок второй и Бродвея, то все земное население рано или поздно пройдет мимо тебя. За исключением, разумеется, одного миллиарда, населяющего Суматру, Индокитай, Японию, Сиам и Монголию. Кроме них, все остальные протопают мимо тебя. Тебе остается только простоять там полсотни лет, по 48 часов в сутки, без сна и отдыха. Но моргнешь глазом — и все насмарку!