Лана Барсукова - Сочини мою жизнь [litres]

Объяснять Нике про книгу не понадобилось, она была в курсе. Стало быть, Игорь рассказал, ввел в курс дела. Интересно, как и где он это сделал? По телефону или вживую? Сидя или лежа? Лежа как брат и сестра или как мужчина и женщина? И как он описал Таню? Как унылую журналистку, которая будет приставать с расспросами? В душе у Тани зашевелилось что-то тучное и темное. Не хотелось признаваться себе в том, что это обычная ревность. Лучше призвать на помощь фантазию, придумать приличный повод для обиды. Например, он мог посмеяться над ней в угоду этой Нике, рассказать про ее слезы при их первой встрече. Дескать, журналистка с гонором, а удар совсем не держит, чуть что – сразу в слезы. В глубине души Таня понимала, что навешивает на Лукича придуманные грехи, но свернуть с этой мысленной тропы не хватало сил. Хотелось пострадать, и услужливая фантазия подкладывала под это желание достойные поводы. Таня всплакнула, косясь на часы. Опаздывать на встречу с Никой было нельзя.

В положенный час Таня переступила порог кафе, назначенного Никой для встречи. Едва вошла, как старательно залатанное настроение снова дало течь. Кафе придавило ее своей причудливостью. Людка из редакции называла такие места концептуальными. Впрочем, у нее все было концептуальное, что выходило за рамки «Макдоналдса». Но сейчас это слово точно ложилось на то, что видела перед собой Таня. Только концепция было какой-то странной.

По залу не спеша, как по родному хлеву, ходила свинья и выпрашивала деликатесы у гостей. Правды ради, это была не дебелая розовая Хавронья, а изящная, маленькая свинка величиной с пуделя, звали ее Фанни. Темненькая, с редкой щетиной, но не брюнетка, скорее шатенка.

С недавних пор мода на карликовых свиней проникла в самые эстетствующие слои российского креативного класса. Оставив хомячков и кошек пролетариям, представители богемы положили глаз на экзотику. Правда, многие обожглись. Брали карликовую свинью, а получали приличного кабанчика. Но за все надо платить, и за любовь к оригинальности тоже.

Свинка изящно ставила свои копытца на покрытый паркетом пол и кокетливо вертела пятачком, привычно и без устали позируя нескончаемым любителям делать селфи на ее фоне. Таня представила себе подписи в социальных сетях «Я и свинка, я – справа».

Свинка Фанни клянчила еду, блуждая между столиков и высовывая пятачок из-под скатерти. Посетители реагировали визгом, смехом, поощрительными шуточками и щедро делились с ней фуа-гра. Словом, это было место «не для всех», только для продвинутых. На то это и центр Москвы, а не какое-то Митино или Бутово. Там свинью могли бы запросто на шашлык пустить, если закуска кончится. А тут совсем другая публика, с выдумкой, с фантазией, нежадная. Заказывают свиной язык и угощают им шатенку Фанни. Вот такое чувство юмора, обхохочешься.

Таня подумала, что Людка, окажись здесь, прокомментировала бы эти сценки в духе классовой ненависти. А это сейчас не модно, классовая мораль не в тренде. Общая рамочная идея следующая: заработал человек кучу денег и тратит на что хочет. В свободной стране свободный человек должен иметь возможность покормить свинью фуа-гра.

Таня скользила по этим мыслям без особого внимания. Ей интересна был Ника. Не на свинью же она пришла посмотреть… Где же она? Ни одна рука не взметнулась вверх в приветственном жесте, никто не позвал ее за свой столик. Все были заняты своими делами и своими разговорами. Только Таня и карликовая свинья бесцельно бродили по кафе. С той лишь разницей, что Фанни подзывали и угощали, а Таню игнорировали.

Выбрав столик на двоих, Таня села лицом к входной двери. Дверь работала исправно, пропуская на вход и на выход публику, готовую подписаться под лозунгом «Жизнь удалась!». Таня по своей профессиональной привычке стала подбирать для них самое точное слово. Раскованные? Жизнерадостные? Уверенные в себе? Пожалуй, да. Но есть что-то еще, и это что-то – главное. Не обремененные жизнью. Вот! Нашла! Казалось, у этих людей не болели родители, не дрались дети, не ломались ноутбуки, не терялись ключи. Это были какие-то тефлоновые молодые люди, по которым неприятности стекали, не оставляя следа. Может, так и нужно жить? Или, по крайней мере, делать вид.

А то посмотришь на Петра Симоновича, и тошно становится. Не человек, а ходячий футляр для неприятностей. На лбу отпечатан немой вопрос: где взять денег на зарплату сотрудникам и чем платить за аренду офиса? Или взять ту же Людку. В одном глазу у нее недовольная свекровь отсвечивала, в другом застыла вечная тревога, что мужа с работы турнут. Поэтому в зависимости от обстоятельств у нее один глаз всегда горел ярче другого. Людка смотрелась бы тут белой вороной. К тому же наверняка постаралась бы нарядиться, чем выдала бы свою чужеродность окончательно.