Хиро Арикава - Хроники странствующего кота

ВЕРНИСЬ! ВЕРНИСЬ!! ВЕРНИ-И-ИСЬ!!!

Я твой кот – до последнего вздоха!

Я орал что было мочи, но дверь оставалась закрытой… Я орал, выл, рыдал до тех пор, пока не сорвал себе голос.

Не знаю, сколько времени прошло. Когда в комнате стало совсем темно, дверь тихонько отворилась. Норико. Она отодвинула переноску от стенки и открыла дверцу. О-о-о, если бы это вернулся Сатору, я бы пулей вылетел наружу! Но я угрюмо забился в угол. В переноску боязливо просунулась тонкая рука. Норико дотронулась до моей головы, почесала за ухом, легонько пощекотала шею. Зубы были в опасной близости, но я больше не чувствовал в ней этого оскорбительного страха, что я могу укусить. Для человека, почти не имевшего дела с кошками, она держалась очень недурно.

– Сатору просил о тебе позаботиться… Ведь ты его любимый кот…

Это ясно и так. Я знаю, что Сатору обожает меня.

– Я тебе поесть принесла. И куриной грудки покрошила… Сатору просил побаловать тебя сегодня.

Если Сатору думает, что за это я спущу ему то, как он безобразно со мной поступил, он сильно ошибается! Он меня бросил!

– Палата у Сатору маленькая, но отдельная, очень уютная, совсем не похоже на больницу. И сестры все такие добрые… Сатору сказал, что хочет провести последние дни в покое. Ему посоветовали эту больницу.

Норико погладила меня, и голос у нее задрожал.

– Сатору просил передать тебе, чтобы ты не беспокоился, Нана.

«Не беспокоился»! Но ведь там нет меня, и ему ох как худо.

– Он, как вошел в палату, первым делом достал фотографию, ну, где вы с ним вдвоем, и поставил у изголовья, совсем как дома. Все хорошо, так он сказал.

Чушь. Что лучше – какая-то фотография или настоящий живой кот? Ответ очевиден. Теплый кот с бархатной шерсткой… лучше бы я был с ним рядом, ясно как день.

Я легонько лизнул руку Норико. Поначалу ей это не нравилось, она говорила, что у меня язык как наждак.

Ладно, Норико плачет, значит отложим обед на потом. Говорит, и куриной грудки нарезала… Раз уж она так старалась, не буду ее обижать, поем. Заедим проблемы куриной грудкой.

После отъезда Сатору я в основном сидел в его комнате – не считая вылазок на кухню, поесть, или в туалет, сделать свои дела. Всякий раз, когда открывалась входная дверь, я опрометью летел в прихожую, но увы! – это всегда была Норико. Тогда я плелся обратно к себе – в комнату Сатору, свесив хвост. Мне нисколько не было стыдно, пусть висит, раз я не вижу Сатору. Это нормально, ведь я тоскую.

Норико время от времени пыталась выманить меня на прогулку, видимо, об этом ее попросил Сатору. Но без Сатору я не видел особого смысла морозить лапы, таскаясь по засыпанному белым-пребелым холодным снегом городу. Все-таки до Сатору не доходит простая истина. Он совершенно не понимает, насколько он важен для меня…

Каждый день я сидел у окна. Бесконечная дорога за окном уводила вдаль – туда, где лежал в своей палате Сатору. Эй, Сатору! Как ты там?

…Сегодня у нас ужасная вьюга. Все за окном заволокло белой пеленой, не видно даже уличных фонарей. Сатору, а у тебя там тоже такое творится?

…А сегодня солнечно. Небо высокое, ни облачка. Но от этой прозрачной синевы так и веет стужей.

…Сегодня нахохлившиеся воробьи, облепившие провода, совсем раздулись, стали похожи на круглые шарики. Снега нет, облака какие-то прозрачные, похоже, на улице лютый мороз.

…По дороге проехала красная машина. Она такого же цвета, как те ягоды в горах, ну, помнишь, рябина? Ты мне показывал… Хотя у рябины другой оттенок, такой глубины, что дух захватывает. У людей хорошо получаются цвета, но все же они не могут передать природную силу красок.

Однажды в комнату вошла Норико:

– Нана, поедем проведать Сатору?

Что ты сказала? Повтори еще раз!

– Сатору очень плохо без тебя. Вот я и пошла попросила… Доктор сказал, что тебе нельзя в палату, но вы можете увидеться, когда Сатору будет гулять в саду.

Браво, Норико!

Я буквально запрыгнул в переноску, которую приготовила Норико. Мы подъехали к клинике на нашем серебристом фургоне. Норико постоянно ездила на нем с тех пор, как Сатору лег в клинику, а вот я не видел машину с того самого последнего путешествия. Мы ехали минут двадцать. Выходит, Сатору был так близко от меня?

Если бы я ехал с Сатору, я бы мигом открыл дверцу переноски и выбрался наружу, но я был с Норико, поэтому сидел смирно, как благоразумный кот. Норико не привыкла смотреть на мир глазами котов и поставила переноску на пол, у заднего сиденья, поэтому мне была видна в полумраке лишь обивка машины.