Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

— Ты что, уборку делаешь?

И вдруг все поняла, кидается ко мне, обхватывает ноги и кричит, Гришу зовет. Сняли меня со стула, веревку унесли, спрятали.

Но я все равно не хотела жить. И еще раз меня из петли вытащили, а потом Гриша с Леной стали смену на работе так выбирать, чтобы я одна не оставалась. Год со мной так маялись, пока я не смирилась, что сыну — лежать на кладбище, а мне — жить.

Вику я потом родила, для себя.

Надя замолчала, и тишина возникла так же неожиданно, как и ее исповедь. Она вздохнула, открыла крышку мусоропровода и опрокинула туда ведро, которое держала в руках в течение всего разговора. Высыпала мусор так же обреченно, равнодушно, как только что рассказывала о себе. Повернулась и, даже не кивнув мне на прощание, семенящей озабоченной походкой спустилась вниз. Ушла Сыроежка, унесла свою белокурую крашеную перекисью голову в странный мир, в котором пребывала после всего пережитого. А я стояла в раздумьях о чужой жизни, уже много лет идущей бок о бок с моей, и потом, растерянная, поднялась к себе, недоумевая, почему Наде оказалось необходимым рассказать все это именно сейчас, именно мне?

Часы в прихожей сказали, что прошло всего 20 минут, как я вышла из квартиры…

Рецепт для похудения

Степа вырос, но плохо пишет сочинения, и отец заставляет его пересказывать вслух прочитанное.

Степа пересказывает сказку.

— В одной стране жила очень толстая женщина, — пауза. Думает, прибавляет от себя: — Это она в той стране считалась очень толстой, а у нас, в Америке, наверное, была бы нормальной.

И решила эта женщина похудеть. Пошла к врачу, он посмотрел на нее и говорит:

— Да вы через неделю умрете.

Она заплакала, вернулась домой и стала ждать смерти. Не ела ничего, а все переживала, что скоро умрет, и похудела.

Так врач помог ей похудеть.

Ну, это у них она похудела, — опять добавляет от себя Степа. — А у нас пришла бы домой, подумала: через неделю умирать — надо бы покушать напоследок.

И не только бы не похудела, а даже поправилась бы.

Жизнь на планете

Утро. В дальней электричке много народу: кто-то спит, кто-то смотрит в окно, читает или играет на «сотовом».

Открываются двери, входит молодой парень и начинает говорить зычным голосом:

— Предлагаю вашему вниманию документальные фильмы Би-Би-Си о жизни на нашей планете…

Он делает паузу, высоко поднимает плоские коробочки с дисками и продолжает:

— Красочные истории существования животных, подробности их борьбы за выживание, приспособляемость к окружающей среде…

В этот момент на другом конце вагона раздался громкий звонок телефона и зазвучал женский голос, высокий, душераздирающе пронзительный. Слышно его во всех уголках вагона. Теперь говорят одновременно двое:

— Совершенно неприспособленное к жизни существо. Ну, пусть он, в конце концов, пойдет туда…

— Современной, наилучшей аппаратурой засняты сцены охоты хищников… — Пусть не боится охраны, они его не съедят… — Неадекватное поведение при защите своей территории от себе подобных… Непредсказуемость… — Они обязаны помочь, мирно побеседовать… — Действий хищников…

— Могут, правда, потребовать документы, но они у него теперь уже есть, кажется?

— Сняты в мельчайших подробностях сцены территориальных разборок… — А я тебе говорю, пусть не боится… — Иногда со смертельным исходом. — Надо же как-то устраиваться в жизни… Пустят ненадолго. — Длительность просмотра шесть часов

— В случае чего пусть даст на лапу…

— Цена всего сто рублей.

Пассажиры мирно дремали, несмотря на войну за территории, борьбу за выживание, поедание травоядных, охрану, современную аппаратуру слежения и требования документов, которых нет.

Драный линолеум

Полная женщина-инспектор проверяет мою анкету. Я сижу, не дышу, боюсь, что опять найдет ошибку, и придется мне тащиться сюда еще раз.

Стол, как баррикада между нами: я — лицо зависимое, просящее, она — дающее, облаченное властью. Мы по разные стороны баррикады.

Взгляд мой опускается вниз, и я вижу: из линолеума, лежащего на полу, вырван кусок, и стол инспектора стоит прямо на бетонной плите. Края линолеума неровные, кое-как обрезанные. Смотреть противно, а ей здесь целый день сидеть.