Павел Костюк - Красный Яр. Это моя земля

Меня уплотнили, поставили еще одну раскладушку в моей комнате, подселили соседку. Темпы жилого строительства не успевают за приезжающими по комсомольским путевкам людьми, многие спят на полу в администрации, в недостроенном заводоуправлении. Соседку мою зовут Зоя, она из сибирской деревни, училась на швею, а здесь прошла вечернее обучение и теперь работает крановщицей на жилом строительстве. Мы с ней подружились, она любит читать, а такой библиотеки, как у меня, больше здесь ни у кого нет. Ушила мне все мои платья, будет теперь в чем на танцы ходить, и в Красноярск ездить не стыдно. Я похудела на пятнадцать килограммов.

Теперь я инженер ПТО. Новое начальство оценило, как я работаю, и сказало, что мне надо рационализировать водоподъемные сооружения с моим образованием, а не заливкой бетона командовать. Буду работать в конторе, а не целый день бегать. Попросила маму выслать мне лекции и специальную литературу, хоть в библиотеке достать — забыла уже все совсем, надо перечитать и вспомнить, прежде чем начинать вносить рацпредложения. У нас уникальный объект, наша ГЭС будет самая мощная во всем мире, поэтому и решения должны быть уникальными.

Начальство не смотрит на то, что я работаю всего полгода и мне чуть больше двадцати, требуют одинаково как от опытных ИТР-ов, так и от меня.

Наступила весна: яркое солнце, снег искрится и минус восемнадцать, здесь говорят: «Совсем Ташкент». У меня совсем плохо с зубами, сегодня расшатала и вытащила один руками.

Какая же тоска работать в конторе! Работать от звонка до звонка, ни прийти позже, ни уйти раньше. На обед ровно час — раньше нельзя начинать. А я смолотила первое, второе и компот за десять минут и бегу на работу. А здесь так нельзя, вот сижу и пишу.

Появились бразильские ананасы, китайские яблоки, от консервов уже воротит, но ничего не поделаешь.

Хожу в пальто, платье и резиновых сапогах на работу, ватник мой и шапка-ушанка повисли на крючке. Соседка моя уехала на Братскую ГЭС, перекинули ее как уже опытного крановщика с повышением до старшего. Живу пока одна, жду, кого подселят.

Много отпетых, бывших зэков, но общежитие наше живет дружно — ставим столы в коридор на праздники, устраиваем танцы, а летом договорились пойти вместе на Столбы.

К врачу сходила, как ты и просила. Сказал, что из-за нашей еды и воды у многих зубы расшатываются.

Вспоминаю, что я тебе писала, и думаю, как же я ошибалась! Работы так много, что скучать некогда, работаю наравне со всеми, ругаюсь с начальством, доказываю правоту, и меня слушают — так удивительно! Сейчас бы сидела в проектном институте в Москве, как ты в Ленинграде, со стариками и бумажки перебирала, и никому бы моя работа не была нужна.

Подружилась на работе с главным инженером. Он меня называл Надежда Васильевна, а сейчас называет Надей и провожает до общежития.

Производство из рук чуть ли не вырывает чертежи, всем надо скорее, все спешат, а я боюсь ошибиться и перепроверяю по несколько раз. Не отдаю чертежи — ругают. Но Коля, Николай Иванович, меня не ругает, а защищает, говорит, инженеры у нас толковые, тяп-ляп по-быстрому не работают.

Он тоже из Ленинграда, давний турист: был и на Кавказе, и в Карелии, и за Полярным кругом. Он сказал, что твою улицу знает, вы могли бы быть соседями, представляешь?

Переписала для тебя одно стихотворение Эдуарда Асадова, очень мне нравится его перечитывать. Вкладываю.

Поженились с Колей. Я была в белом платье, крепдешиновом, купила отрез каким-то чудом в Красноярске. В общежитии у кого нитки одолжила, у кого выкройку взяла, как мне сказали, моего размера. Пуговицы перламутровые срезала со старого московского платья. Коля был в отглаженной рубашке, костюм для него не нашелся, его размера брюк ни у кого не было, он у меня высокий.

Я переехала к нему в квартиру, расставила свои книги, вещи, выбросила старые половички и тряпки, повесила шторы на окна марлевые. Ходим на работу вместе. Меня повысили до начальника ПТО, теперь управляю и сметчиками, и инженерами, к нам прислали новых из Москвы, совсем зеленых. Знают работу только по курсовым и дипломам, ни разу не видели настоящую стройку. А я, прожив всего год здесь, чувствую, что повзрослела лет на десять.

Коля смеется на это, говорит, что мне до него еще далеко — ему тридцать, но уже есть ранняя седина. Контора наша собирается подарить нам стиральную машину.