Юрий Поляков - Красный телефон [сборник]

– В известной степени. Эту среду я достаточно хорошо знаю. И проследить «кентавризацию» страны на этом социальном срезе мне было проще. Да и вина за случившееся с нашей страной прежде всего лежит на интеллигенции, творческой в том числе. Вообще, нашему народу, на мой взгляд, не повезло с интеллигенцией, особливо со столичной…

Фрагменты романа напечатали газеты «Труд» (1995, 1 сентября), «Завтра» (1995, № 44), «Российская газета» (1995, 5 октября), «Комсомольская правда» (1995, 1 октября), «Московский комсомолец» (1995, 11 октября) и др. С небольшими сокращениями роман вышел в журнале «Смена» (1995, № 11–12) и в «Роман-газете» (1996). Первое отдельное издание выпустило частное издательство А. Гурвича «Ковчег» в 1996 году.

Газета «Мир новостей» писала: «На презентации “Козленка”, состоявшейся в Писательском клубе, где, кстати, и разворачиваются события романа, товарищи по перу дали высокую оценку новому произведению, были даже лестные параллели с М. Булгаковым. Это в высшей степени удивительно, ибо роман – ехидная сатира именно на литературный мир и его обитателей…» (1996, 3 июля). «… Это событие, – писала о презентации романа “Правда”, – привлекло, казалось бы, непримиримых антагонистов… Что это – способность быть приятным и нашим и вашим? Или же подлинный талант, который нельзя не признать?.. На презентации автор горестно заметил, что как сатирик он, видимо, обречен быть в оппозиции любому правящему режиму» (Т. Морозова, «Обречен быть в оппозиции», 1996, 22 апреля). Об этом же событии писал «Московский комсомолец» в заметке «Козлята, козлы и козлища…» 23 апреля 1996 года.

Роман вызвал широкий отклик. Наиболее внимательные рецензенты отмечали, что автор одним из первых затронул проблему тотального наступления «пиар-технологий» в области искусства, когда талант уже не является необходимым условием творчества. Критик А. Неверов писал в газете «Труд»: «Ю. Поляков с веселым азартом подробно моделирует технологию создания мифа. Его герой, лепящий из полуграмотного Витька светоча отечественной словесности, в отличие от профессора Хиггинса и папы Карло делает основной упор не на работу с воспитуемым, а на создании соответствующего впечатления у окружающих… Вы скажете: гипербола, гротеск, доведение ситуации до абсурда. Конечно. Однако это признаки не только избранного Ю. Поляковым жанра, но и в не меньшей степени – нынешнего времени. Если автор преувеличивает и заостряет, то не слишком. Вот что пишет, к примеру, критик Илья Смирнов в газете «Культура» о явлениях вполне реальных: «Способный пародист, устроитель капустников… оказывается едва ли не самым известным современным русским поэтом (и становится лауреатом международной литературной премии, добавлю я. – А. Н. ), автора произведений, близких по тематике к надписям на стенах туалетов, производят в “классики”, а кто-то еще и выдвигает на Букеровскую премию! Причем в данном случае неважно, кто хвалит эту “классику”, а кто, напротив, ругает. Сама возможность такого рода дискуссии в профессиональной среде свидетельствует о том, что эта среда разрушена. Ее придется восстанавливать, как после Гражданской войны» (1996, 21 марта).

Б. Соколов в «Новом книжном обозрении» дал высокую оценку роману: «Полагаю, “Козленок…” – пока лучшее произведение писателя… Как знать, не будет ли “Козленок в молоке” выдвинут на русского Букера, первое присуждение которого Марку Харитонову он в основном и пародирует?» (1996, № 13, с. 12). Тот же Б. Соколов в большой статье «Два лица постсоветской литературы. О прозе Юрия Полякова и Владимира Сорокина» отмечает: «…Роман-эпиграмма “Козленок в молоке”… пародирует не только литературные нравы советского и постсоветского периода, но и новейшие литературные течения, включая постмодернистов и Сорокина… В данном случае высмеивается не только процесс создания литературных репутаций, но и эстетика постмодернизма – в поляковском ее понимании: для постмодернистов важен не текст, а контекст, восприятие и интерпретация текста» («Дружба народов», 1997, № 6, с. 190).

В. Широков в пространной рецензии отмечал: «…Возможно, и не дотягивая все-таки по полноте и силе охвата общественных течений до энциклопедии русской жизни, “Козленок” вполне может быть наречен “энциклопедией литературного небытия” (ибо как раз в литературном мире перестройка вообще зашла наиболее далеко хотя бы по части окончательного развала всех составляющих институтов, чем где бы то ни было…)» («Независимая газета», 1998, 21 мая).