Юрий Поляков - Треугольная жизнь [сборник]

– Прости, – взмолилась Вета, когда он – не сразу, конечно, уселся в машину. – Я дура…

Был конец марта. Москва наполнялась металлическим ароматом дотаивающих сугробов и живой горечью очнувшихся почек. Башмаковское сердце глухо ухало от вожделения. В тот вечер, должно быть, черепица на Ветиной мансарде подпрыгивала и вставала дыбом.

– Устал? – спросила она и рухнула с него, как убитая амазонка со своего скакуна.

– Устал? – участливо спросила Катя, когда он вечером впал в родную квартиру.

– Проклятый английский, – только и смог вымолвить Олег Трудович.

– А что, на стоянке было лучше?

– Я бы не сказал…

Наконец Башмаков решился. Катя на весенние каникулы уехала со старшеклассниками в Карабиху. И он рассудил, что лучше уж один раз пригласить Вету домой, чем всякий раз, в основном после объятий, выслушивать:

– Сейчас ты поедешь домой, а я…

Олег Трудович заранее предупредил Вету о необходимости соблюдать множество предосторожностей, потому что в доме он живет уже двадцать лет и все его знают как облупленного. Оставив машину у мебельного магазина – так неприметнее, – они по-партизански разделились: Башмаков пошел вперед, а Вета следом. По плану он должен был зайти в квартиру, оставить дверь приоткрытой и ждать, когда минут через пять появится его юная любовница. Если же на лестничной площадке она столкнется, не дай бог, с Калей или кем-то еще, тогда просто сделает вид, будто ищет совсем другую квартиру. Веты не было минут двадцать, и Олег Трудович начал уже переживать.

– Я, кажется, перепутала этажи! – созналась она, появившись. – Здравствуй, Олешек, я соскучилась! – и поцеловала его.

Башмаков вздрогнул, ему померещилось, что это постельное прозвище «Олешек» мгновенно и намертво впечаталось в семейные стены – хоть ремонт теперь делай!

– Ой! – Вета всплеснула руками. – Надо же! До того как папа стал заниматься бизнесом, у нас была точно такая же квартира. И гарнитур такой же! Румынский. «Изабель», да? Мама его кому-то отдала, когда папа ей к свадьбе купил новую квартиру. А почему у тебя только диван? У нас еще стенка была с золотыми колечками на дверцах, журнальный столик и два кресла! Я одно колечко отвинтила, отнесла в детский сад и там променяла не помню на что. Папа та-ак ругался! Такое же колечко изготовить было невозможно. Он даже звонил родителям мальчика, с которым я сменялась, просил вернуть, но мальчик его уже потерял. Так мы и остались без колечка…

Вета с интересом прошлась по комнатам и остановилась у аквариума:

– Рыбки! Боже, я в детстве мечтала об аквариуме! Но мама была против, она говорила, что от аквариума в квартире пахнет болотом. А как называется эта, голубенькая?

– Мраморная гурами.

– А вот этот, с черным хвостом?

– Меченосец.

– А вот этот, с усиками?

– Каллихтовый сомик.

– Какой симпатичный сомик! У него такие же глаза, как у тебя…

– Никогда не думал, что у меня рыбьи глаза.

– Ничего не рыбьи. У тебя глаза умные и грустные, как у каллихтового сомика… Я хочу каллихтового сомика!

– Я тебе куплю.

– Я хочу этого!

Вета продолжала изучение квартиры. Диван, как всегда, был разложен и поверх белья застелен леопардовым пледом.

– Ты здесь спишь?

– Да вот, приходится…

– А я думала, вы спите раздельно.

– Как правило… Катя…

– Она!

– Она теперь спит в основном в Дашкиной комнате.

– В целом и в основном… Я хочу кофе!

– Яволь, майн фюрер! – щелкнул каблуками Башмаков и отправился на кухню.

Когда он вернулся с чашками на подносе, Веты в комнате не было. Он нашел ее на балконе.

– Зачем ты вышла? Соседи могут увидеть!

– Красивая церковь! Как игрушечная… Я обязательно буду венчаться. Ты венчаный?

– Нет.

– Это хорошо.

Они сидели в Дашкиной комнате в недавно купленных велюровых креслах, смотрели на однообразное мерцание электрического камина, на рыбок в аквариуме и пили кофе.

– Ты знаешь, я почему-то думала, у тебя очень большая квартира, с красной мебелью, с настоящим камином, с антикварными вазами и бронзовыми фигурками голых женщин – везде, везде…

– Вот видишь, я оказался скромный и бедный.

– Ты – нормальный. Просто женщины всегда воображают своих мужчин особенными. Самыми лучшими. И когда ты раньше уходил, я фантазировала, что ты уходишь к своему камину и бронзовым нимфеткам. Я ревновала. Не только к твоей жене, но и к квартире с антиквариатом. А теперь мне будет хорошо. Ты, оказывается, уходишь всего-навсего сюда… Значит, ты спишь там, на диване?