Юрий Поляков - Треугольная жизнь [сборник]

«Плодитесь и размножайтесь!»

Когда Олег Трудович поднялся от лифта по лестнице, Вета уже стояла у открытой двери. На ней был длинный шелковый бордовый халат с золотым плетеным пояском. Черные волосы распущены по плечам. В глазах – испуг.

– Я ждала! Я очень ждала!

– Я тоже, – сознался Башмаков, понимая, что как раз этого говорить и не стоит.

Вета взяла у него букет, отрезала кончики стеблей и поставила цветы в вазу:

– Белые, как невесте…

– А как же, – промямлил Башмаков, совершенно не соображая, как вести себя дальше.

– Хотите выпить?

– Хочу.

– Вина, виски?

– Виски.

Вета достала из бара бутылку и широкие граненые стаканы. Принесла из холодильника лед. Некоторое время сидели молча, и было слышно, как потрескивают брошенные в виски кубики льда.

– Малевича выгнали… – вымолвил Башмаков.

– Я знаю.

– Корсаков выступал на правлении…

– Я знаю.

– Сегодня такой ветер…

– Я знаю. По телевизору сказали, что в Царицыне сломался старинный дуб…

– Вета, давайте в другой раз! – взмолился Башмаков.

– Почему? Я вам совсем не нравлюсь?

– Нет, нравитесь…

– Тогда вам лучше пойти в ванную, – подсказала она.

Раздевшись и приняв душ, Башмаков протер запотевшее зеркало и вгляделся в свое отражение. Седой! Ну, не совсем, а с проседью. И волосы на груди тоже с проседью. И не на груди – тоже с сединой.

Олег Трудович обернулся большим махровым полотенцем. Вот сейчас он войдет в комнату и лишит невинности ровесницу своей дочери! Мерзавец. Он кулаком слегка ткнул себя в челюсть. Потом втянул живот до позвоночника, проверил мускулистость, глубоко вздохнул и улыбчиво спросил у отражения:

– Дефлоратора вызывали?

Вета лежала в постели, подтянув одеяло к подбородку и зажмурившись. Волосы покрывали подушку черным веером. Ее лицо казалось спящим, и только губы чуть подрагивали. Он подошел, роняя с бедер полотенце, присел на краешек кровати, наклонился и поцеловал ее замершие губы. Потом Башмаков осторожно сдвинул одеяло и коснулся губами коричневых, похожих на изюмины, сосков. Сначала одного, потом другого. Вета прерывисто вздохнула и дрогнула всем телом. Тело у нее было смуглое, без следов от купальника. Наверное, загорала в солярии в теннисном клубе. Дашка тоже иногда туда ходила. Олег Трудович множественно поцеловал упругий, бархатистый живот, проверив языком глубину пупочной впадинки. Девушка тихо застонала и погладила его по голове, как маленького. Башмаков окончательно откинул одеяло: Ветины ноги были скрещены и напряжены. Он прижался щекой к курчавым чернильно-черным волосам, похожим на бородку ближневосточного террориста, – и ноги распались. Тогда он осторожно лег рядом, взял влажную, беспомощную девичью ладонь и провел ею по своему телу – по лицу, по груди, по животу… Вета содрогнулась, распахнула испуганные глаза и схватила Башмакова как-то по-спортивному, будто теннисную ракетку.

– Ой, подожди, в первый раз нужно обязательно с презервативом! – прошептала она.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Я приготовила. В тумбочке…

– Какая ты предусмотрительная девочка!

Он не заметил, как они перешли на «ты».

– Конечно, предусмотрительная! Невинность теряют только один раз в жизни… Все должно быть правильно. Можно это сделаю я?

– Конечно.

– Ты, наверно, ничего не почувствуешь в этом? – неумело стараясь, спросила она.

– Чувствуют вот этим, – Башмаков показал на сердце, – а этим ощущают.

– А что ты сейчас ощущаешь?

– Я? Пока ничего, а вот тебе сейчас, наверное, будет больно…

– Если будет много крови, я приготовила салфетки.

– Просто молодец! Подожди-ка… Ляг вот так…

– Нет, в первый раз лучше на животе…

– Почему?

Методическая осведомленность девственницы начала немного раздражать первопроходца.

– Понимаешь, – разъяснила Вета, – в такой позе безболезненнее разрыв девственной плевы…

Башмаков ни с того ни с сего представил себе памятник героям Плевны, черную часовню на бульваре возле Маросейки. Бабушка Елизавета Павловна водила его туда гулять, и маленький Олег Трудович всегда норовил заглянуть в замочную скважину большой железной двери. Мальчишки уверяли, будто там навалены кости гренадеров. Но никаких костей он, естественно, не увидел…

– Ты о чем задумался?

– Я? О том, откуда ты все знаешь.

– Так написано.

– Ладно. Будем по написанному… Тебе удобно?

– Удобно.

– Больно?

– Пока нет.

– А так?

– Немного.