– Я, – ответит он. – Ты же сказала, что будешь ждать. Вот я и пришел. Навсегда.
Дверь отворил лысый мужик, одетый в синие спортивные штаны и майку. На майке две большие пешки, черная и белая, пожимали друг другу руки на фоне земного шара. Лицо у лысого было отстраненно-сосредоточенное, как у человека, привыкшего обдумывать свои ходы.
– Вам кого? – спросил он, не прерывая раздумий и даже не удивляясь позднему звонку.
– Мне бы Рому! – вдруг ответил Башмаков.
– Рома в армии.
– Давно?
– Только забрали. А вы кто?
– Я? Я с ним в шахматы иногда играл…
– Теперь через два года.
Сквозь шум душа из ванной донесся голос Нины Андреевны:
– Звереныш, кто там пришел?
Дверь ванной выходила прямо в прихожую. Башмаков сразу почувствовал витающую в воздухе ароматную шампуневую сырость, а теперь отчетливо вообразил, как вот прямо сейчас, всего в метре от него, за тонкой перегородочкой обнаженная Нина Андреевна стоит под струями. И вода, стекая по упругому животу, свивает курчавые волоски в мокрый трогательный клинышек. Они часто принимали душ вместе, и Нина Андреевна обязательно говорила: «А сейчас мы помоем звереныша!»
– Звереныш, это кто пришел? – повторила из-за двери она.
– Это к Роме!
– Пусть подождут. Я уже выхожу. А почему так поздно? Что-нибудь случилось?
– Да, а в самом деле, почему так поздно?
– Я мимо ехал… Будете писать ему в армию, передавайте от меня привет!
– От кого?
– Он знает…
– Ах, ну конечно!
В ванной оборвался шелест воды, и раздался ясный теперь голос Нины Андреевны:
– Я выхожу-у!
Башмаков стремглав сбежал по лестнице и кустами, чтобы даже из окна его не было видно, выбрался со двора на улицу. Денег у него не оказалось даже на метро, и он долго собирался с духом, прежде чем подойти к контролерше в форменке и путано объяснить, что потерял кошелек. Старушка посмотрела на него так долго и пристально, будто просился он не в метро, а минимум на секретный объект, потом покачала головой и презрительно кивнула, мол, проходи, прощелыга ты эдакий!
На его осторожный звонок открыл Анатолич. Судя по сощуренным глазам, он уже улегся.
– Извини.
– Ладно… Нагулялся?
– От души.
Башмаков перелез через перила. Он на цыпочках прошел мимо спящей Дашки. Катя лежала в постели и читала «Комментарии к «Евгению Онегину» Лотмана. Она или вообще не заметила полуторачасовое отсутствие мужа, или сделала вид, что не заметила.
– Я еще почитаю, – сказала Катя, на минуту оторвавшись от книги.
Башмаков вдруг почувствовал к жене жгучую ненависть, перерастающую в необыкновенное, чудовищное, знобящее вожделение. Он сорвал с себя одежду, отмел всяческие отговорки и ссылки на то, что Дашка еще не спит, погасил свет и набросился на Катю. Борясь в потемках, Олег Трудович грубо прорвал сопротивление жены и, постыдно заломив ее тело, опустошился с зубовным скрежетом.
– Что с тобой? – спросила Катя. Она включила ночник, отдышалась и подобрала с пола книгу.
– Петушок сдох! – ответил Башмаков.
Эскейпер открыл скрипучую дверцу гардероба.
«Надо же, так и не смазал, а ведь сколько раз собирался!»
Он отправился на кухню, достал из-под мойки пластиковую емкость с остатками подсолнечного масла, сунул в горлышко указательный палец и перевернул бутылку. В следующий миг, подставив ковшиком ладонь под стекающие с намасленного пальца капли, Башмаков бегом вернулся к гардеробу, смазал латунные петельки и попробовал – больше не скрипело. Потом он зашел в ванную и сначала с помощью мыла, а потом и порошка «Ариэль» отмыл испачканные руки. Сделав все это и воротившись в комнату, Олег Трудович вдруг забыл, зачем, собственно, полез в гардероб.
«Склероз – лучший способ бегства от действительности. Ах да – галстуки… Галстуки, галстуки – теплого мая привет…»
Галстуки висели на специальной планочке на внутренней стороне дверцы.
«А что такое галстуки? Галстуки – это биография мужчины, запечатленная особой формой узелкового письма… Где же я это читал? Где-то читал…»
И ведь на самом деле в этих узких разноцветных кусках материи была записана вся его, башмаковская, жизнь. Во всяком случае, жизнь с Катей – точно уж записана… Вот в этом широченном, с золотистыми парчовыми завитушками галстуке он женился. Сейчас повяжи такой, скажем, отправляясь в ресторан, и тебя примут за идиота. Девушка тебя разлюбит, а метрдотель прикажет охране приглядывать за тобой повнимательнее. Впрочем, если все остальное – рубашка, костюм, ботинки, часы – высший класс, тебя сочтут не идиотом, а, наоборот, продвинутым. И ты можешь снова ввести в моду вот такую павлинятину. Но для этого лучше, конечно, появиться не в ресторане, а в телевизоре. Олег Трудович потрогал галстук – ткань на ощупь напоминала портьерную…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу