Юрий Поляков - Треугольная жизнь [сборник litres]

Есть и еще одно немаловажное обстоятельство: у нас в стране сложилась двухобщинная литература. Воображаю, как напружились любители высчитывать процент инородческой крови в белом теле отечественной словесности. Погодите возмущаться или, наоборот, потирать руки. Я о другом, я о том, что наша литература расколота. Это, кстати, известно всем. Разделение на архаистов и новаторов, либералов и охранителей было всегда. Все знали, что, скажем, публицист Сергей Сергеевич Смирнов – либерал, а поэт Сергей Васильевич Смирнов – охранитель. Причем по произведениям понять, кто есть кто, порой невозможно. Например, Осип Брик (тот самый!) в сталинские годы писал пьесы о пользе опричнины, в чем, кстати, был прав. Но все, конечно, понимали: это он так маскирует свое свободомыслие. Когда же Анатолий Софронов сочинял бытовую комедию, асимметрично откликаясь на зов партии, то все знали: на самом-то деле он откликается на зов своего черного верноподданного сердца. Хитроумная советская власть умудрилась и трепетную либеральную лань, и упертого патриотического быка впрячь в электротелегу государства. И ничего – тащили, время от времени взбрыкивая…

Но в 91-м разошлись по своим стойлам – и образовались две общины, вроде «ватников» и «укропов» на Украине. Была у нас и своя литературная гражданская война, но она ограничилась тем, что русский патриот Осташвили во время заседания литературной группы «Апрель» разбил очки либералу Курчаткину, а потом как-то странно повесился в тюрьме. Помните?

Итак, в нашей словесности две общины. Переходные и гибридные формы, а также профессиональных перебежчиков туда, где сейчас лучше, я опускаю. Первая община, назовем ее по старинке «почвеннической», многочисленная, но малозаметная в информационном пространстве. Она продолжает считать литературное дело частью общенародной жизни, готова служить разумному государству и нести ответственность за сказанное и написанное. В этой общине есть свои «фракции». Одни презирают советский опыт как чуждый, делая исключение для гигантов вроде Шолохова, Леонова, Твардовского, Белова, Астафьева… Другие, напротив, считают, что именно под «серпом и молотом» родная словесность достигла горних высот. Есть в этой общине и центристы, к коим принадлежит автор этих строк.

Я убежден, что писатель, не испытывающий зависимости от самочувствия народа, страны, не связывающий с ними свою человеческую, а также творческую судьбу, – это не писатель в нашем, русском понимании слова. Это какой-то иной вид филологической деятельности, возможно, зачем-то и необходимой. Тот, кто не знает этой болезненной связи, даже «присухи», и тем не менее посвятил себя словесному творчеству, отличается от настоящего писателя, примерно так же, как кикбоксер от купца Калашникова. Но должен оговориться: наличие такой внутренней связи с почвой – важное, однако не исчерпывающее условие успешного творчества. Человек, который, пошел в литературу лишь на том основании, что любит Родину, обречен. Обилие таких авторов в почвеннической общине – ее главная проблема. Союзу писателей России смело можно вернуть довоенную аббревиатуру ССП. Но расшифровывается она теперь так: Союз самопровозглашенных писателей. Ведь писатель не тот, кто пишет, а тот, кого читают. Увы, патриотической макулатурой можно нынче Ангару перекрывать.

Вторая община, назовем ее по-постмодернистски «интертекстуальной», не такая уж и многочисленная – особенно в провинции. Сложив «длинные списки» Букера, «Большой книги», «Национального бестселлера» и «Носа», добавив сотню сетевых самописцев, вы получите почти полный состав общины отечественных «интертекстуалов». Зато они почти монопольно владеют информационным пространством и премиальным тотализатором. Таким способом в 1990-е годы власть их отблагодарила за помощь в разрушении и демонтаже советского наследия. Да и банковский капитал, поддерживающий премиальные проекты, у нас, мягко скажем, далек от патриотических идей. Авторы, принадлежащие к этой общине, а среди них есть и талантливые, воспринимают творчество как сугубо личное дело: что-то среднее между мелким семейным бизнесом и альковными изысками, о чем охотно болтают в Сети. «Интертекстуалам» тоже дорого наше Отечество, но не земное, реальное, а вербальное, так сказать, русская «словосфера». Они Пушкину за талант прощают даже «Клеветников России». В них есть что-то от пассажиров круизного лайнера, даже не подозревающих, что на судне имеется еще и кочегарка с чумазыми матросами. Да и куда идет судно, им тоже, в сущности, безразлично, главное – при крушении не утонуть вместе с этим гигантским корытом.