Сергей Литвинов: Не только детектив

Толик вышел на улицу. Холодный воздух. Его лицо горело от ее губ.

Прохожих не было.

Когда Толик проходил мимо афиши, где они встретились, там стоял одиноко парень. Высокий, мускулистый, бархатный, он печально держал хрустящий букет гвоздик.

Толик подошел к нему и сочувственно спросил:

– Что, не пришла?

Парень горько покачал головой.

– А как же с крокодилом?

– Подохнет, очевидно, – серьезно и скорбно ответил парень.

После ужина мужчины перешли в гостиную. Кофе, сигареты, расстегнуты пиджаки, полураспущены галстуки.

Дима сразу же заговорил о женщинах.

– Благородные сеньоры, не желаете ли вы услышать новую теорию, как надо выбирать себе невесту? – спросил он, откидываясь в креслах. – Маленький такой тестик.

– Желаем, – сказал Леха.

– Давай, давай!.. – завопили все.

– Это очень просто. Никаких затрат. После знакомства вы приводите ее в незнакомую обстановку. Лучше к себе домой. И наблюдаете за ней. Весьма осторожно. И делаете выводы.

Бросится к зеркалу – значит, ветреница, считает себя красавицей. Пойдет на кухню – домовита, хорошо готовит. Начнет смахивать пыль, наводить порядок – хозяйственна, чистоплотна. Станет разглядывать ваши бумаги на столе – любопытна. Пойдет к книжным полкам – умна, начитанна, интеллектуальна… Ну и так далее. Простейший тест.

– Ну, и свою Катю ты выбирал по тому же принпипу? – сразу спросил чрезвычайно заинтересовавшийся Миша.

– Да, конечно.

– И что же она стала делать?

Дима загадочно улыбнулся.

– Пошла на кухню?

– К книжным полкам?

– В ванную?

– Нет, ребята, не угадаете. Она просто тихо села на диван и не отрываясь смотрела на меня большими и нежными глазами, и когда я ходил по комнате, голова ее поворачивалась за мной, как подсолнух.

Мы вошли в лес. Момент благоприятствовал. Робость была смята и отброшена.

– Послушай, я давно хотел тебе сказать, – пробормотал я.

– А вот ландыш! – вскрикнула она и бросилась к растению. – Он еще не цветет. Они зацветают в конце мая. Но у нас обычно только в июне… – И она принялась мило щебетать о цветах.

Через полчаса я вклинился в паузу.

– Знаешь, когда ты рядом, у меня такое чувство, что…

– Белка, белка! – закричала она, очевидно не слушая. – Смотри – она линяет. Хвостик какой реденький. Ну что, маленький, кушать хочешь? Нет у нас семечек, нету…

Лес скоро кончился. Вышли на шоссе. Цветов и белок здесь не наблюдалось, и я предпринял еще одну попытку.

– Возможно, ты не поверишь, но я тебя очень…

– «Пежо»! Смотри же – спортивный «Пежо»! Новая модель. У, скоростища!

Скоро мы подошли к ее дому. Она меня пригласила.

Я, естественно, согласился. Лифт. Двери. Комната пуста. Нежно взял ее за руку.

– Ты можешь решить мою судьбу. Или…

– А вот Фолкнер, – сказала она, подходя к полкам. – Интересный писатель. Типичный представитель американского романа…

Я в сердцах отвернулся, затем начал быстро прощаться.

У дверей она сказала:

– Я чудесно провела время. Ты позвонишь еще?

Я посмотрел мимо, на старинный гардероб.

– А вот шкаф. Викторианский стиль, эпоха рококо. Типичный представитель романтизма. В таком же у меня лежат Фолкнер и чучело белки. До свиданья.

Я – ученый. Не крупный, но маститый. И целый день я слышу от своих подчиненных:

– Андрей Ильич, ваше глубокое понимание материала…

– Ваше превосходное умение строить гипотезы…

– Ваш необыкновенно широкий кругозор…

– Ваш редкостный талант руководителя…

– Ваше мастерство педагога…

Все, вплоть до секретарши, твердят:

– Ваше личное обаяние… Ваш тонкий ум… Высокий лоб…

Чудный костюмчик… Проницательные глазки…

И под вечер мне начинает казаться, что я одарен, как Эйнштейн, и мудр, как Сократ, что я талантлив, как Галуа, и обаятелен, как Бельмондо.

Тогда я выхожу в коридор института и начинаю расхаживать по нему, покуривая и разбрасывая вокруг себя пепел.

Скоро появляется уборщица Настя и начинает злобно шваркать шваброй, приговаривая при этом сквозь зубы:

– Ишь, расходился тут, кривоногий… Цельный день чаи в кабинете распивает. Бумажки перекладывает. Думает, мол. Да разве с такой рожей чего придумаешь… Каклет налопался, идол, теперь по коридору шлындарит…

Я улыбаюсь и ухожу.

Ежедневное противоядие от подхалимажа я принял.

Уборщица Настя помогает мне не зарываться.