Рейчел Липпинкотт - В метре друг от друга

Стелла.

Ее зовут Стелла.

Вижу, Барб готова всыпать мне по первое число, и решаю уйти сам. Хватит с меня на сегодня лекций. Наслушался.

— Полегче, Стелла. Не шуми, — говорю я, легкой походкой направляясь к двери. — Это всего лишь жизнь, и она скоро закончится — не успеешь и глазом моргнуть.

Выхожу за дверь, иду по стеклянному переходу и дальше через крыло С. Длинный маршрут меня не устраивает, и я запрыгиваю в тряский, старый лифт, который обнаружил два дня назад. Он доставляет меня на мой этаж, прямиком к сестринскому посту. За стойкой Джули читает какие-то бумажки.

— Привет. — Я наклоняюсь над стойкой и беру карандаш.

Она поднимает голову, бросает на меня быстрый взгляд и возвращается к бумагам у себя в руках:

— Ты где это был?

— Бродил по больнице. Дразнил Барб. — Я пожимаю плечами и верчу в пальцах карандаш. — Она такая крутая.

— Уилл, никакая она не крутая, а просто…

Я смотрю на нее:

— Крутая.

Джули кладет руку на свой необъятный живот.

— Твердая. Правила — дело важное. Особенно для Барб. В этом она послаблений не дает.

Дверь в конце коридора снова распахивается, впуская на этот раз Барб и саму девочку-паиньку.

Барб смотрит на меня со строгим прищуром, и я с невинным видом пожимаю плечами:

— Что? Просто разговариваю с Джули.

Медсестра фыркает, и они обе идут дальше по коридору, к палате Стеллы. Стелла поправляет маску, оглядывается, и наши глаза на мгновение встречаются. Я со вздохом смотрю ей вслед.

— Она меня невзлюбила.

— Кто? — спрашивает Джули, следуя за моим взглядом.

Барб и Стелла исчезают в палате, и я снова поворачиваюсь к Джули.

Она смотрит на меня с тем выражением, которое я видел уже миллион раз с тех пор, как попал сюда. В ее голубых глазах словно застыл вопрос «Ты с ума сошел?». А еще там нечто похожее на заботу.

Но «ты с ума сошел?» все-таки перевешивает.

— Даже не думай об этом, Уилл.

Я смотрю на лежащий перед ней файл, и в глаза бросается имя в левом верхнем углу.

Стелла Грант.

— О'кей, — говорю я так, словно речь идет о какой-то ничего не значащей мелочи. — Пока.

Возвращаюсь в 315-ю. Кашель уже бьет, слизь забивает легкие и горло, грудь болит после прогулки. Знал бы, что пробегу половину марафонской дистанции по всей больнице, захватил бы с собой портативный концентратор кислорода.

Да кого я обманываю?

Прежде чем толкнуть дверь, проверяю по часам, прошел ли час. Щелкаю выключателем и замечаю на белоснежных больничных простынях сложенную записку от Хоуп и Джейсона.

Как романтично с их стороны.

Ребята ушли, и я стараюсь не расстраиваться. Восемь месяцев назад, когда у меня диагностировали В. cepacia [2] В. cepacia (Burkholderia cepacia) — патоген легочных инфекций у больных муковисцидозом, а также патоген ряда овощей. Может вызывать больничную и внебольничную пневмонию, инфекции мочевых путей, менингит, перитонит, ожоговую и послеоперационную раневую инфекцию, сепсис и эндокардит. , мама забрала меня из школы и перевела на домашнее обучение с уклоном на международный больничный туризм. Как будто продолжительность моей жизни не была уже и так отмерена смехотворно коротком сроком, теперь еще и В. cepacia отхватит от нее изрядный кусок, ухудшив и без того мою дерьмовую легочную функцию.

И когда устойчивая к антибиотикам бактерия начинает бушевать внутри организма, новых легких вам никто не даст.

Но для моей матери «неизлечимый» это всего лишь предположение, и она решительно настроена найти спасительное лечение, как ту самую иголку в стоге сена.

Даже если при этом понадобится отрезать меня от всех.

Хорошо хотя бы то, что Хоуп и Джейсону до больницы всего-то полчаса, и они могут навещать меня более-менее регулярно и держать в курсе дел. С тех пор как у меня завелась В. cepacia, они — единственные в моей жизни, для кого я не стал чем-то вроде лабораторной крысы. Они всегда были такими и, может быть, поэтому так идеально подходят друг другу.

Разворачиваю записку и вижу сердечко и аккуратный почерк Хоуп: До скорого! Через две недели тебе — ого-го — 18! Хоуп и Джейсон.

Я невольно улыбаюсь.

Ого-го 18! Еще две недели, и я — сам себе хозяин. Меня снимут с этого испытательного клинического курса, выпишут из больницы, и тогда я смогу что-то сделать со своей жизнью, вместо того чтобы позволять маме распоряжаться ею.

Больше никаких больниц. Никаких скитаний по лечебницам с одинаковыми побеленными стенами, в которых врачи испытывают одно за другим различные лекарства и методы. Только все понапрасну.