Андрей Рубанов - Жёстко и угрюмо

Курил одну сигарету за другой. На пачке светилась надпись «курение убивает» на чистом французском языке. Бросив пачку на исцарапанный стол, гений следом бросил и конверт с деньгами. Жест мне понравился: не все знают, что передавать деньги из пальцев в пальцы – дурная примета.

Положи на стол, убери руку.

А нет стола – так и не пытайся строить из себя делового.

Помимо гения, в комнате находились ещё несколько мужчин и женщин; все элегантные, умно прищуренные. Одна из женщин шустро поместила рядом с конвертом официальную, в двух экземплярах, бумагу.

Я подписал, не читая. Сложил вчетверо, сунул в задний карман.

Семён цинично мне подмигнул. За пятнадцать лет практики в русском бизнесе мы с ним составили, может быть, тысячу всевозможных договоров и контрактов. Мы ненавидели юридические бумажки лютой ненавистью. Мы полагали основным элементом любого контракта рукопожатие.

Возможно, я подписал соглашение о продаже души дьяволу. Возможно, дьявол тоже был кинорежиссёр.

Мы сели. Стулья под нашими костлявыми задами заскрипели. Питерский гений посмотрел с беспокойством.

– Эта книга… – произнёс он, изящно протерев очки краем шарфа. – Вы что, писали её вдвоём?

– Он писал, – ответил Семён, кивнув на меня.

– А он – помогал морально, – добавил я, кивнув на Семёна. – Вам понравилась книга?

– Трудно сказать, – веско процедил гений. – Не мой материал.

– То есть, вы не будете это снимать?

– Конечно, нет. Но права куплю. Может, перепродать получится.

– Хотите заработать?

– Да, – лаконично ответствовал Ржанский.

– Великолепно, – вступил Семён, пока я засовывал конверт в тот же карман, где полчаса назад покоилась бутыль. – Я вас понимаю. Кино должно себя окупать. Нужен разворот в сторону зрителя. Тарковщина губит наш кинематограф.

– Тарковщина? – переспросил Ржанский.

Все присутствующие в комнате бросили свои дела и обратили взгляды на двоих визитёров – пьяных, оскалившихся дилетантскими улыбками.

– Именно, – сказал Семён ледяным тоном. – Безответственная погоня за эстетикой. Картинка ради картинки! Философия ради философии! Зритель желает внятных историй. Первый акт… Второй… Далее, сами понимаете, третий… Ясные мотивировки… Внятность и конкретность…

– Вы работаете в кино? – осведомился Ржанский.

– И в кино тоже.

– Мой друг окончил ВГИК, – пояснил я.

– Ага, – печально произнёс Ржанский. – Я знал, что там теперь двигают зрительское кино. К этому всё шло.

Все присутствующие осклабились. Гений щёлкнул зажигалкой.

– Ещё как двигают, – ответил Семён. – Пора учиться делать чистый энтертейнмент. Зритель всегда прав. Он голосует кошельком.

– Погоди, – сказал я. – Тарковщина – это да. Это, так сказать, очевидно. Но кто же будет снимать фильм?

– Понятия не имею, – ответил Ржанский. – Кто купит права, тот и снимет. Для меня это слишком жёстко и угрюмо. Без обид, ага?

– Ага, – сказал я. – Но где там жесть? Где угрюмство? Может, в пятой главе есть немного…

– Я не дочитал книгу, – перебил Ржанский. – Не успел. В самолёте начал… Написано – вполне… Но в целом – повторяю, не мой материал… Тем более, у меня готов большой проект… Надеюсь запуститься в этом году…

– Кстати, – я спохватился. – У меня есть и другие идеи. Много интересного…

– Присылайте, – вяло разрешил гений.

Я понял, что пора сваливать.

– Познакомиться с вами – большая честь.

– Ага.

Семён засопел.

– Кстати, а угоститься сигареткой…

Ржанский протянул пачку.

Попрощались любезно, но мгновенно.

В коридоре я извлёк конверт и пересчитал.

– Не на…бали? – спросил Семён.

– Нет.

– По-моему, мы им не понравились.

– Значит, кина не будет.

– Будет, – сказал Семён сурово. – Я видел их глаза. У нас есть то, чего у них нет.

– И что же, – спросил я, – у нас есть?

– Синяки и шишки.

Покинув территорию всемирно известного концерна, мы срочно приобрели ещё одну бутыль с тем же примерно содержимым. Глотнув и подышав носом, я понял, что пребываю под большим впечатлением. Питерский гений однозначно излучал блеск. После пятого глотка это стало очевидным, и возбуждение выродилось в резкий приступ голода.

– Возьмём такси, – предложил я. – Доедем до дома, как белые люди. Отварим пельменей. Сегодня мы это заработали. Сегодня хороший день, я хочу быть сытым.

Семён яростно засмеялся.

– Дурак! С таким подходом у тебя не будет будущего в кинематографе. Вон, видишь, палатка? Куры-гриль?