Камилла Пэган - Жизнь и другие смертельные номера [litres]

– Правда?

– Правда. Я сорок лет преподавала английский.

Вообще-то английским я и так владела, но видя энтузиазм Милагрос, не стала уточнять.

– Хорошо. Это было бы замечательно.

Она радостно хлопнула в ладоши.

– Bien . Можем начать, как только будешь готова.

Я поблагодарила, поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. Пришлось сделать усилие, чтобы не задохнуться.

– Что туда намешано? – прокашляла я.

– Ром, claro [16] Ясное дело (исп.). , – она усмехнулась. – Если не нравится сейчас, понравится через час.

Я сделала еще глоток, на глазах выступили слезы.

– Мгм.

В какой-то момент Санни допил свой бокал и ушел, не попрощавшись. Когда стало ясно, что он не вернется, Милагрос посмотрела на меня и спросила:

– Ну что, Либби? От чего убегаешь?

Я нахмурилась.

– С чего вы взяли, что я от чего-то убегаю?

– Одинокая женщина снимает пляжный домик на месяц, не планируя встречаться с друзьями и родными? Я не сыщик, tu sabes [17] Знаешь ли (исп.). , но и не дура. – Она засмеялась и откинулась в кресле, ожидая ответа.

И я ей рассказала – почти все.

– Вот такая штука. Я недавно узнала, что человек, за которым я восемь лет была замужем, предпочитает мужчин.

– Dios mio! [18] Боже мой! (исп.). – вскричала она.

– Да, радость небольшая. Я узнала об этом меньше двух недель назад, – сказала я и отпила из бокала, который, казалось, теперь содержал более легкую жидкость.

Милагрос восприняла мои глотки как знак того, что мне наконец понравилось.

– Вот, – сказала она, извлекая из-под кресла кувшин. – Выпей еще.

– Может, больше не надо… – промямлила я, но она уже наполнила мой стакан.

– Если когда-то и надо, то именно сейчас. Ну расскажи, что случилось, когда ты узнала?

Я снова отхлебнула из стакана.

– Я ушла с работы, опустошила квартиру, чтобы все продать, и купила билет сюда.

– Ay, mija, уж я-то знаю, что такое дурные мужья. Расскажу тебе о моем третьем, Хосе. Как-то на работе я заболела. Директор сказал, чтобы я шла домой и не заражала учеников. У меня была температура, я еле двигалась, но когда позвонила Хосе, чтобы спросить, не отвезет ли он меня домой, он не взял трубку. Так что я села в автобус и кое-как дотащилась до дома. И когда вошла в спальню, застукала этого hijo’e puta [19] Сукиного сына (исп.). с моей лучшей подругой…

Я ахнула.

– И с ее мужем в придачу! – объявила Милагрос. – Каковы извращенцы! Извини, если у тебя вышло так же, – добавила она.

– Не так, – заверила я ее. – И что вы сделали?

– С Мигелем? Claro , развелась с ним, – сказала она и скрестила руки.

– С Мигелем? В смысле, с Хосе?

– Мигель, Хосе – какая разница? Все, что осталось от этого человека, – моя версия этой его истории. Я хочу сказать, mija , что боль в конце концов проходит. И в один прекрасный день все это покажется тебе смешным. Te prometo [20] Обещаю (исп). .

– Все так говорят. – Я не стала объяснять, что не располагаю роскошью дождаться, когда случится эта перемена.

Милагрос снова наполнила мой стакан и знаком пригласила меня прогуляться по пляжу.

– Не волнуйся, это безопасно, – сказала она, запирая за нами ворота патио. Мы стояли на песке, молча пили и наблюдали, как солнце опускается все ниже, оставляя за собой ярко-розовые и бледно-голубые всполохи.

Три месяца назад Том, Джесс, O’Рейли и я отмечали конец лета – взяли напрокат частный пароходик и катались по озеру Мичиган. Вечер казался бесконечным, пока мы не посмотрели на небо и не увидели, что солнце село, почти мгновенно, и маячило на самом горизонте. Несколько секунд оно просвечивало сквозь оскаленные зубы городских домов, а потом исчезло, мы даже не поняли, когда. Мне стало казаться, что моя жизнь, подобно солнцу, прокатилась мимо, пока я смотрела в другую сторону.

– А почему Вьекес? – через некоторое время спросила Милагрос.

– Отец сказал, что маме здесь очень понравилось.

Она кивнула, поняв то, чего я не сказала.

– Я тоже слишком рано потеряла свою mami. Твоя была умница, раз ей здесь понравилось.

Я смотрела, как волны на западе поглощают последние дневные лучи. Я чудом попала на остров, но ведь попала же, пока не стало слишком поздно. А это что-то да значило. Правда?

Наутро я проснулась с раскалывающейся головой, ромовым привкусом во рту и настоятельным желанием сделать что-нибудь полезное. Полагаю, что когда десять из отпущенных тебе ста восьмидесяти дней жизни уже потрачены, ощущаешь некоторую потребность преодолеть похмелье и провести время разумно.