Люси Кристофер - Взаперти

Тихий папин голос на этом фоне и третий, незнакомый.

– Она была в коме, вызванной ядом, – говорил этот голос. – На некоторое время у нее сохранятся дискомфортные ощущения.

И вдруг все они очутились в моей комнате: мама, папа и врач в белом халате. В дверях стоял полицейский. Мама вцепилась в меня, задушила своим мягким шерстяным кардиганом и дорогим парфюмом. Она всхлипывала, уткнувшись мне в плечо. Папа стоял за ее спиной и что-то приговаривал. И улыбался, отчего всё его лицо пошло морщинами, и это на мгновение озадачило меня, ведь папа никогда не улыбался вот так. По крайней мере, мне. А потом все они говорили, задавали вопросы, глазели… Я переводила взгляд с мамы на папу и врача. Слишком много шума. Я смотрела, как открываются и закрываются их рты, но слов не понимала. Потрясла головой.

А потом почти одновременно все умолкли. И уставились на меня – в ожидании реакции.

Мама отстранилась и вгляделась в мое лицо. Я открыла рот. Хотела поговорить с ними. Всё рассказать. В самом деле хотела. Какая-то часть меня, и немаленькая часть, так радовалась им, что так и подмывало разрыдаться. Но я не смогла ни заплакать, ни заговорить. Ничего не вышло. Не получилось даже поднять руки, чтобы их обнять. В тот раз – нет. Не сразу.

Зато мама старалась за двоих, лила слезы ручьем, от них вся моя шея стала мокрой и липкой.

– Ох, Джемма, какой же это был ужас для тебя! – всхлипывала она. – Но теперь мы здесь, и всё будет хорошо, я обещаю. Больше ни о чем не волнуйся. Ты в безопасности.

В ее словах сквозила какая-то неуверенность, будто она убеждала в сказанном саму себя. Я силилась улыбнуться в ответ. Честно старалась. До мучительных спазмов во всех мышцах лица. Во лбу отдавалась пульсирующая боль. Свет в комнате казался слишком ярким.

Пришлось закрыть глаза.

Позднее мама вернулась одна. Ее глаза стали красными, лицо – усталым. Она переоделась в персиковую рубашку, свежевыглаженную и сладко пахнущую.

– Не надо было нам являться всем сразу, – сказала она. – Наверное, тяжко тебе пришлось… так долго не видеть никого, ни одной души, кроме…

Она не могла выговорить твое имя, ее лицо болезненно кривилось при одной только мысли о тебе. Я кивнула, показывая, что всё поняла, и она продолжила:

– Врачи рассказали мне, как порой бывает трудно людям вновь адаптироваться к нормальной жизни. Понимаю, нельзя ожидать, что ты…

На ее лице отразился целый спектр эмоций, которые я не смогла прочитать. Я нахмурилась.

– Не знаю даже, что он сделал с тобой, – шепотом продолжала она. – Ты какая-то другая. – Она отвернулась, прикусила губу. Глубоко дышала, пока не взяла себя в руки. – Мы так беспокоились, Джемма, – вновь зашептала она. – Думали, что мы уже никогда… что ты никогда…

По ее лицу снова потекли слезы, смывая тушь с ресниц. Раньше, в прежней жизни, она терпеть этого не могла. Я смотрела, как по ее щекам сбегают черные полосы. Она потянулась ко мне, я позволила взять себя за руку. Пальцы мамы были холодными и тонкими, ногти длинными. Под руку ей попалось кольцо, которое дал мне ты. Я застыла, глядя, как она вертит его у меня на пальце, любуясь переливами цветов.

– Давно оно у тебя? – спросила она.

Я кивнула.

– На улице купила, – соврала я. – Это подделка.

– Не помню такого.

Между нами повисло молчание. Мама покусала губу. Наконец выпрямилась, переплела пальцы на коленях. Я убрала руку под простыню. Другой рукой стащила с пальца кольцо. Мама внимательно следила за мной и озабоченно хмурилась.

– Сестра говорила, ты спрашивала о нем, – сказала она.

– Я просто хотела узнать…

– Да, это вполне понятно. – Она наклонилась и провела ладонью по моей щеке. – Но тебе об этом больше незачем беспокоиться, дорогая, ни к чему даже вспоминать о нем.

– То есть?

– Его забрали, Джемма, – шепотом объяснила она. – Он сам явился в больницу. Вскоре полиции понадобятся твои показания.

– А если я не захочу?..

– Ты обязана. Так будет лучше всего. – Она плотнее укрыла меня. – Как только ты дашь показания, полиция предъявит ему обвинения. И мы окажемся на шаг ближе к тому, чтобы упрятать это чудовище за решетку. Ведь ты этого хочешь, правда? – Ее вопрос прозвучал нерешительно.

Я покачала головой.

– Он не чудовище, – тихо возразила я.

Мамины руки замерли на простынях, она резко вскинула глаза на меня.

– Этот человек – злодей, – прошипела она. – Иначе зачем он отнял тебя у нас?

– Не знаю, – шепнула я. – Но он… не такой. – Я не смогла подобрать верные слова.