Стефан Серван - Сириус

– Сестренка, что мы можем сделать? Она умирает? Значит, вот как – умирать?

Авриль опустила голову.

– Они заставили меня, – пробормотала Мадам Мо, – заставили рассказать.

– Про что?

– Про Дуб, где вы живете. Они там и ждут тебя.

У Авриль задрожал подбородок.

– Черные Звезды. Тот парень. Они тебя ждут.

Они не отходили от Мадам Мо, пока ее глаза не закрылись навсегда. Авриль тихо плакала в воротник.

Малыш дотронулся пальцем до лба старой дамы – в знак прощания.

Поросенок наклонил голову с белой звездой. То ли искал, чем поживиться в обгоревших обломках, то ли из почтения к Мадам Мо. Кто знает, что творится в звериной душе?

Измотанные, печальные и голодные, они пошли по тропе обратно к Дубу.

Авриль старалась не думать. Всё перевернулось с ног на голову. Она не знала, что должна теперь делать. Малыш не проронил ни слова, он шагал сзади с суровым лицом. Только поросенок, казалось, чувствовал себя прекрасно. Его голова торчала из рюкзака, он без конца вертел рылом и хлопал длинными черными ресницами, как будто хотел понять, где они идут.

Авриль не могла поверить, что Черные Звезды выслеживали ее. Хотя и знала их одержимость, часто заводившую слишком далеко. Конечно, возвращаться к Дубу не стоило, тем более если, как сказала бедная Мадам Мо, Черные Звезды там. Но Авриль надеялась, что парни не нашли ее и ушли оттуда. В крайнем случае можно будет спрятаться и переждать. Дуб – это всё, что у них оставалось. Их единственное укрытие.

– Зачем они сожгли дом Мадам Мо? – спросил мальчик.

– Не знаю, Малыш, – ответила Авриль на ходу.

– Мадам Мо теперь мертвая. Значит, мы больше никогда ее не увидим?

– Да.

– И она больше не испечет оладьи? Ведь когда ты умер, нельзя печь оладьи? И подметать? И слушать сказки? И идти на Гору?

Авриль остановилась: она обернулась, чтобы велеть ему замолчать. Но у мальчика был такой растерянный вид, что весь гнев сестры улетучился. Она прижала брата к груди.

– Иди ко мне, Малыш. Это ничего. Грустить нормально.

– Ты говорила, звезды все слышат, правда? – прошептал мальчик, уткнувшись ей в шею. – Может, загадать желание, в самой душе, чтобы Мадам Мо стала живой?

– Нет, так не работает. Когда умираешь, это навсегда.

– Как лисы и деревья?

– Да, именно. Но если мы будем вспоминать о ней, Мадам Мо останется внутри нас, понимаешь?

Мальчик долго думал, потом кивнул.

– Хорошо. Мадам Мо как розовая веточка. Я ее никогда не забуду.

Авриль нахмурилась:

– Розовая веточка?

Но мальчик не ответил: он погладил поросенка по голове и спокойно зашагал дальше.

Вскоре по едва заметным знакам – ветке необычной формы, дуплу, переплетению сухих лиан – они поняли, что приближаются к Дубу.

Веревки с консервными банками валялись на земле. Авриль заметила, что они перерублены.

Знаком девушка велела Малышу остановиться.

– На Дубе кто-то есть, – шепнула ему сестра.

– Кто? Те, кто обижали Мадам Мо?

Авриль кивнула:

– Нужно быть осторожными. Главное, чтобы они нас не заметили, хорошо?

– А не то мы умрем?

Девушка погладила мальчика по щеке.

– Не волнуйся. Мы только посмотрим, есть ли там кто-то. И всё будет в порядке.

– Хорошо, я не буду говорить «туки-туки», даже если увижу их. Обещаю.

Они стали осторожно пробираться между деревьями.

Уже подходя к Дубу, они услышали до того громкий голос, что эхо несло его от дерева к дереву. То была запись голоса Авриль, читавшей для Мадам Мо:

Авриль пробрала дрожь. Она раздвинула ветки куста, посмотрела вверх.

И увидела Дария.

Он стоял на террасе с магнитофоном в руках.

Дарий почти не изменился с тех пор, как Авриль сбежала от него пять лет назад. Светлые волосы, развеваясь, падали на бледное лицо. Он всегда был стройным и жилистым, теперь же выглядел худым, как ребенок, который вырос слишком быстро. И черная одежда только подчеркивала эту худобу. Магнитофон в его руках проигрывал запись. Дарий мечтательно улыбался. Сейчас, когда он стоял высоко, на террасе хижины, с распущенными по ветру волосами, его можно было принять за наивного, восторженного поэта-романтика. Но Авриль знала, что это не так: Дарий был очень умен и потому опасен.

За его спиной человек десять парней и девушек разоряли хижину. Все такие же бледные и худые. Авриль представляла, как они переворачивают ящики, скамьи, тюфяки. С досадой она заметила среди них тех троих, кто гнался за ними накануне.