Мэтт Хейг - Последнее семейство в Англии

Я вывернулся из хватки Генри, и мои челюсти обхватили его глотку. Мои зубы погрузились в его плоть, быстро полилась кровь.

Все стало ненастоящим.

Я оглядел сцену сверху, будто был кем-то другим. Это был другой парк, другой лабрадор.

Генри перекатился и вылез за пределы полянки. Мы были теперь полностью видны Шарлотте.

Но мы не прекратили. Я не мог прекратить.

– На помощь! – Шарлотта подбежала, я чувствовал, как она приближается.

– Нет, Принц! Нет! – взвыла она в отчаянии, напуганная.

Я замешкался на мгновение. Генри сопротивлялся, поднимая, выкручивая мою голову из шеи. К солнцу.

Мои глаза закрылись, все стало красным. Звуки затопили меня. Генри упрямо, глубоко рычал. Шарлотта бежала, быстро дыша. Я сопротивлялся, освободился. Мои челюсти крепко схватили его шею, вытряхивая из него жизнь. Я поперхнулся. Что-то еще было в моем рту. Что-то мягкое, безволосое. Это была рука.

– А-а-а, – завыла она. Я поранил ее. Поранил Шарлотту. Кровь ее лилась, но она оттащила меня прочь от Генри.

– Помогите! Пожалуйста! Помогите! – Шарлотта позвала женщину, проходившую мимо парковой стены.

Но было уже слишком поздно.

Генри был мертв.

ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:

Если мы защитим человечьи Семейства на земле, мы воссоединимся со своими семьями после смерти.

Это наша Вечная Награда.

Если каждый член лабрадорьей Семьи постарается изо всех сил исполнить свою миссию в соответствии с правилами Пакта, рай будет нам дарован. Если мы отклонимся, увлечемся земными наслаждениями, мы лишимся права снова увидеть родителей, братьев и сестер.

Лабрадоры, вы должны быть сильными и всегда сохранять веру.

Намордник теперь причинял боль, сильно впившись в бок моей челюсти. Адам больше не закрывал мои уши, нужды в этом не было – комната ожидания была почти пуста, и лай прекратился. Оставались только мы с юной лабрадорихой.

– Как видишь, выбора не было.

– Как же тот человек, повесившийся в парке, и его жена?

– Люди их нашли, когда я уже ушел. Они не связали случившееся со мной и Генри.

Она нежно лизнула меня в ухо.

– Но ты рано оставляешь своих хозяев, твоя миссия еще не закончена.

– Нет. Главные угрозы устранены. Моя Семья будет в безопасности.

Прежде чем юная лабрадориха успела оспорить мое утверждение, Милый Мистер Ветеринар позвал ее хозяина в операционную.

– Спасибо, – сказала она, вставая.

– За что?

– За то, что объяснил мне, почему ты сделал то, что сделал.

– Я защищал Семью.

– Да, теперь я вижу.

– Долг превыше всего.

– Да, – сказала она, будто впервые поняв значение этих слов. – Долг превыше всего.

И она исчезла вместе с Милым Мистером Ветеринаром в комнате, в которую я скоро войду, но из которой никогда уже не выйду.

Я кладу голову у ног Адама, пока он гладит меня. Он не винит меня, я это знаю, так что я не виню его.

Он здесь лишь потому, что выполняет свой долг. Защищает Семью от насилия, на которое, как оказалось, я способен, по отношению к людям и своему виду. Мне легко говорить, что он не должен был сообщать Милому Мистеру Ветеринару про Генри или руку Шарлотты, или про мальчика с поврежденной кожей. Но он сказал. Он видел насилие, не причину. Он не упомянул Саймона, потому что не увидел связи, но это не помешало Милому Мистеру Ветеринару вынести фатальное решение.

С Шарлоттой все хорошо, но это была ужасная ошибка. Меня выворачивает, когда я вспоминаю о ее крови в моей пасти.

За окном, на другой стороне улицы, сидит кошка. Я воображаю на мгновение, что это Лапсанг, наслаждается свободой, о которой так много говорит. Очень может быть, но мне трудно определить. Кошка поворачивается к окну, но ее закрывает машина, паркующаяся снаружи.

Дверь машины открывается, из нее выходит женщина. Я лишен нюха, и мне трудно узнать ее, но потом мои лапы слабеют.

Она направляется к окну и стучит согнутым пальцем по стеклу возле головы Адама.

Он дергается, поворачивается.

– Эмили.

Она вызывает его наружу. Адам машет в мою сторону и стучит по часам, но она настаивает. Адам встает и тянет меня за ошейник.

– Я всего на минутку, – говорит он женщине за стойкой, которая занята своим макияжем.

Снаружи Эмили приседает и гладит меня по голове.

– Я думал, вы уехали, – говорит Адам.

– Нет, – отвечает Эмили, глядя на него. – Здесь слишком сильная энергия. Не отпускает меня.