Иван Борисов - Неразумные головы Змея Горыныча [Авторский сборник]

С этими словами они залетели в дыру под крышей какой-то будки. Простодушный увидел большое гнездо, сооружённое из рваной шляпы и клочков ваты. В середине гнезда, опёршись о крыло, с полузакрытыми глазами возлежал тощий воробей. Что-то знакомое показалось в нём простодушному, но что, он не мог вспомнить. На приветствие воробьёв шеф не ответил и позы не переменил.

— Вот, шеф, — доложил приятель простодушного, — нового кадра привёл.

— Ты как всегда шустр, Шустр, — не без удовольствия скаламбурил шеф.

Шустрый поддержал остроту коротким смешком и подмигнул простодушному, — мол, пока всё в порядке, шеф в настроении.

— Как фамилия? — спросил шеф, не размыкая век.

Простодушный оторопел: в деревне его звали по кличке, к тому же не очень благозвучной.

Шустрый вовремя пришёл на выручку:

— Его фамилия Клювик.

— Ну, такая сентиментальная фамилия нам не подойдет. Будешь не Клювик, будешь Клюст. Так-то солиднее.

Шустрый усиленно замигал. Простодушный замигал вслед:

— Буду.

— Вот это мне нравится, — медленно сказал шеф. — Ну а что ты умеешь делать?

— Умею собирать крошки, тяжёлые куски хлеба могу носить.

— Это все могут, — поморщился шеф. — А отличить бутерброды с кабачковой икрой от бутербродов с лососевой зернистой сможешь?

У себя в деревне простодушный и не слышал таких названий, там в основном воробьи разгребали конские и коровьи лепёшки или подбирали на дорогах просыпанные зёрна.

Шустрый и тут быстро пришёл на помощь:

— Не сомневайтесь, шеф, он же мой двоюродный брат, он всё может так же, как и я. У нас один был дедушка-учитель.

— Дедушка это хорошо, — снова благодушно, с оттенком философичности произнёс шеф. — Ну а знаешь ли ты, Клюст, о том, в какую группу ты хочешь попасть? В самую лучшую в Москве группу ты хочешь попасть. Наш участок — три вокзала — золотой край для воробьёв, можно сказать, Эльдорадо, Клондайк. И работы масса. Ты будешь не только приносить пищу к общему столу. Ты будешь бороться с ворами: их тут тоже масса. Поразвелось без регистрации, одна нервотрепка из-за них. Ну да ладно, утомился я от беседы. Я только что отобедал и не успел как следует отдохнуть. Дай-ка взгляну на тебя, чтобы запомнить, иначе недоразумения возникнут, и улетайте, пусть Шустр тебе объяснит, что к чему. Ясно?

Тут шеф открыл глаза, и они сразу сделались круглыми. Он хлопнул крыльями:

— Да ты, я смотрю, наглец, — зло сказал он.

У простодушного душа в пятки ушла. Он наконец-то узнал в шефе того взъерошенного тощего воробья, который в первый вечер на Казанском вокзале не разрешил ему взять с земли корочку хлеба. Он вспомнил его, но было поздно.

Шустрый тоже сник, не понимая, в чём дело. Он быстро осмотрел шефа, ни одной приметы дурного настроения не заметил: левый глаз не чешется, лапки в кулаки не сжаты.

— Нет, ты злостный наглец, — продолжал бушевать Главный.

— Я же тебя отлично помню. Ты мне угрожал полтора дня назад. А теперь решил провести меня! И как только посмел явиться? А! Это ты, Шустр, устроил? Вон отсюда оба.

Он ещё раз хлопнул крыльями. Влетело полдюжины бойцовых воробьёв.

— Убрать? — вежливо спросил один.

— Изгнать! — коротко приказал Главный. — Из пределов вокзала выдворить. И впредь, если попадутся, жестоко расправиться.

Очутившись на улице и получив по паре лёгких тумаков от конвоиров, изгнанники стали приходить в себя. Один из конвоиров дружески сказал:

— Ты, Шустрый, хороший воробей, добрый. Лети сам отсюда, только больше не попадайся на глаза Главному. А мы скажем, что изгнали вас с позором. Если что, туго будет, дай знать через кого-нибудь, как-нибудь поможем. Летите в парк, в Сокольники, там, может, попроще, деревьев больше, спрятаться можно.

В лесу испокон веков существовал привычный уклад жизни. Каждое животное и каждый зверь занимались своим делом, жили в мире и согласии. Но вот с Запада подул сильный ветер и занёс в лес бациллу демократии. Часть зверей заразилась: «Раз демократия, то вместо Льва-царя надо выбрать нового президента-демократа. На свободных выборах».

Эту идею взяло на своё вооружение либеральное зверьё. Первым делом создали избирательный комитет. А в газетах запестрели слова: «Только демократия доведёт нас до цивилизации». Стали выдвигаться претенденты.

Первой пришла в избирком пустая водочная бутылка. Она давно валялась без дела в лесу. Ей было страшно скучно. В своё время, вращаясь в людском обществе, она многое от людей переняла.