Юрий Поляков - Подземный художник [сборник]

– А правда, что он держал в гробу черную розу? – с благоговением глядя на очевидцев, спросила она.

– Белую, – с мягким столичным снисхождением поправила Тоня.

Аня старательно сервировала стол, демонстрируя, что у них тут тоже все по-городскому, и своими черными выразительными глазами показывала мужу на приборы: мол, что ты, как деревня, без ножа ешь! Витька рассказывал про флот, про то, как на первом году ему, «салаге», «годки» приказали для смеху рашпилем отпиливать лапу якоря.

– А я знаешь что сделал?

– Что?

– А он попросил у мужиков в доке автоген и срезал! – с гордостью сообщила Аня.

– Вот так и срезал? – покачал головой Свирельников.

– Да, – совершенно серьезно подтвердил друг детства. – Кипеж был жуткий! Комиссия приезжала, старшину разжаловали, а замполиту вкатили выговор за плохую работу с личным составом.

– Старшина-то, когда исключали из партии, оправдывался, что с молодыми всегда так шутят! – разъяснила Аня, помнившая всю эту историю наизусть. – Кто ж знал, что Витька автогеном! Он у меня смышленый! – Она с неловкой еще нежностью погладила мужа по плечу.

– А тебе что сделали? – насмешливо спросил лейтенант Свирельников, слышавший от флотских эту байку раз двадцать. – За порчу военного имущества срок должны были дать!

– А что мне? – заюлил друг детства, чувствуя угрозу разоблачения. – Мне ничего. Я же приказ выполнял… А как там, в Питере? Говорят, всегда в магазине пиво есть?

– А как же без пива! – кивнул выпускник «Можайки», давая понять, что щадит враля только ради его доверчивой супруги.

Потом пили за будущего генерала Михаила Дмитриевича Свирельникова и соответственно за будущую генеральшу. За будущего председателя колхоза «Волжская заря» Виктора Николаевича Волнухина и соответственно за будущую председательшу. Закусывали солеными рыжиками и говорили, конечно, о грибах.

– Грибного царя-то никто больше не находил? – поинтересовался Свирельников.

– Уж и царя! – усмехнулась Аня.

– Она не местная – не верит, – объяснил Витька и с чувством обнял жену.

– А если бы нашли – что загадали бы? – вдруг спросила Тоня.

– Я бы – дом. Свой… Отдельный! – не задумываясь, ответил Витька.

– Я – чтобы наша сборная выиграла… – сказал Свирельников.

– Я – чтобы любовь не старела вместе с нами! – весело объявила Тоня.

– А я… я… – растерялась Аня. – Чтобы мир во всем мире!

Они расхохотались и выпили за мир во всем мире.

Просидели до рассвета. Потом глянули на жестяные ходики и ахнули. Вышли на улицу. В воздухе пахло утренней рекой. Хрипло, словно с похмелья, перекликались петухи. За мутно-синим заречным лесом вспухало рыжее солнце. Над Волгой тянулся слоистый туман. Казалось, текут две Волги – одна тяжелая, полная рыбы и водорослей, а другая – легкая, молочно-бесплотная.

– Знаешь, что это такое? – спросила Тоня, кивая на дымку, поднимающуюся над розовеющей водой.

– Туман.

– Нет, это душа реки. Во время сна душа реки, так же, как и человеческая, отделяется от тела и странствует…

– Фантазерка ты!

– Это плохо?

– Это замечательно!

– А ты знаешь, что означает «Ельдугино»?

– Дед говорил, тут елки в лесу бывают выгнутые дугой.

– Елки? Не-ет! Это… Как бы объяснить… «дразнильная» топонимика.

– Не понял…

– Не понял? А откуда берутся Дураково, Криворылово, Задово, тоже не понимаешь?

– Откуда? Из народа…

– В общем, правильно. Карты ведь люди составляют. Ходят, записывают географические названия. Пришли, например, в Селищи, устали, а вдалеке еще одна деревня виднеется – Шатрищи, допустим. Идти туда сил нет. Тогда они у местных и спрашивают: «Как, братцы, называется вон тот населенный пункт?» А у селищинских с шатрищинскими, возможно, давняя вражда. Из-за девок, скажем. Местные на голубом глазу и отвечают топографам: «Елдугино, родимые!» Понял, от какого слова?

– Елда? – изумился Свирельников.

– Фу! Мог бы вслух не произносить! А еще офицер!

– Прости, огрубел в казарме!

– Прощаю! Ну, они на карте так и записывают: «Елдугино». А что написано пером… Сам знаешь. Селищинские радуются, что соседей уели, а те, оказавшись вдруг обитателями деревни с неприличным названием, переименовывают ее срочно в «Ельдугино», чтобы не так стыдно было. Вот такие кривые ели!

– Ты это только сейчас придумала?

– Может, и сейчас…

– Или правда?!

– Может, и правда!

– Значит, Елдугино?

– Значит…

– Значит, от слова…

– От слова, от слова…