Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

Казалось, он расслаблялся, только когда они с Руби гуляли по лесам и полям. И все же, как бы осторожно она ни задавала свои вопросы, он по-прежнему отказывался говорить о том, чем занимался все это время. Только в самый последний момент он проговорился, что это его последний отпуск в ближайшем будущем: их куда-то надолго отправляют. Он не сказал, куда именно.

Они поженились в понедельник, накануне его отъезда, в местном муниципалитете, церемония вышла спешной, скомканной. Ее мать всю жизнь откладывала деньги на этот случай, и, когда увидела дочь в свадебном платье, разрыдалась. «Война или не война, а у вас будет день, который вы запомните на всю свою жизнь!» – сказала она.

Какой это выдался день! Яркое солнышко, пушистые белые облака, повсюду – улыбки друзей. И такая радость переполняла все ее естество, что казалось, еще чуть-чуть, и она лопнет. А те две ночи в отеле «Милл» – их «медовый месяц» – были самыми счастливыми в ее жизни. Хотя вначале они отчаянно смущались друг друга, она открыла в себе новый мир страсти, невыразимого блаженства, которое как будто ждало своего часа все ее детские годы. Теперь она чувствовала всю полноту жизни.

Днем они гуляли по заливным лугам, останавливались и наблюдали за странными коричневыми рыбинами, томно плывущими против течения реки, или слушали песни жаворонка над головой, а однажды даже заметили, как среди ветвей синей вспышкой мелькнул зимородок.

– Хочется, чтобы это никогда не заканчивалось, – вздохнула она, чувствуя, как от радости кружится голова. – Пожалуйста, не покидай меня, Берти. Я жить без тебя не могу.

– Я скоро вернусь, обещаю, – сказал он, и она поверила.

Когда он ушел, Руби запретила себе переживать. Она решила быть сильной и не унывать. В конце концов, именно об этом он ее просил. Он выполнял свой долг перед королем и страной и поклялся, положа руку на сердце, что будет избегать опасности. Конечно, она скучала по нему, конечно, каждый вечер засыпала в слезах. Но она верила, что скоро он вернется домой, это неизбежно – Берти никогда не нарушал своих обещаний.

Поэтому, когда пять месяцев спустя она получила телеграмму, а потом стандартный армейский формуляр Б104-83, датированный сентябрем 1917 года, гласивший: «С прискорбием сообщаем вам, что ваш муж, Альберт Бартон, пропал без вести в битве при Пашендейле», – она убедила себя, что с ним просто временно нельзя связаться. Поспешно возведя воображаемую стену вокруг сердца, Руби не позволяла себе думать о другом исходе. «Берти обещал вернуться домой целым и невредимым, а он всегда держит свои обещания», – писала она. Он очень скоро появится. Она буквально слышала, как он говорит офицеру: «Я просто покурить выходил, господин офицер. Вы по мне не соскучились?» В школе ему часто попадало за дерзость.

Она сохраняла спокойствие и продолжала работать, как призывали правительственные плакаты. Каждый день заставляла себя тщательно одеваться, съедать то, что так заботливо готовила для нее мать, хоть вся еда для нее сейчас на вкус была как картон. По дороге на работу она механически кивала знакомым прохожим, обменивалась ничего не значащими вежливыми замечаниями о погоде. Добравшись до рабочего места, она, как всегда, прилежно выполняла свои обязанности, улыбка, как приклеенная, не сходила с ее лица, и она надеялась, что ни коллеги, ни клиенты не спросят ее о муже.

Тем не менее слухи, разумеется, поползли. В конце концов, он был сыном хозяина «Хоупгудз», магазина женской и мужской одежды на центральной улице, где она работала в отделе галантерейных товаров. После первой волны выражений сочувствия коллеги научились не упоминать его имени. Такого рода новости стали почти обычным явлением.

Но шли месяцы, а известий все не было. Защитная стена Руби дала трещину и постепенно начала разрушаться. Молодая женщина погружалась в бездну горя и вины, испытывая при этом почти физически ощутимую агонию, от которой не было спасения. Она словно оказалась на дне колодца, со всех сторон окруженная темнотой, и только где-то далеко вверху виднелся проблеск света, настолько высоко, что до него нельзя было дотянуться и не было никаких сил взобраться. Бывали дни, когда она чувствовала, что просто не может так дальше жить, и, прогуливаясь вдоль реки, представляла себе, как, пробираясь через вязкий ил, отдается на волю холодного, бессердечного течения. Но она так и не набралась смелости. Ее мать-вдова, все еще не отойдя от собственной утраты, случившейся всего несколько лет назад, как могла старалась утешить дочь. Но ничто не облегчало боль.