— Костя? Да? Костя Иванов! — кричала Люся. — Шахтер?
— Ну! Он самый! — соглашался курносый парень с белыми усами, которые ему явно не шли. — Костя? Ну, он. Заика? Такой остроумный. Как входил, так все лежали!
— Заика?! — поразилась Люся. — Да вы что! Он никогда не был заикой!
— Ну, тогда… — парень пожал плечами. — Наверное, однофамилец?
Люся вдруг вспомнила — она взяла с собой из какого-то безотчетного чувства фотографию Кости, порылась в сумочке и достала. С нарастающим страхом протянула.
Парень глянул и заржал. Куртка распахнулась, на груди блеснул значок "Мастер спорта СССР".
— Ну! Говорю вам! Остряк такой. Заика.
"Не понимаю… — подумала Люся. — Неужели он, бедненький, заикаться стал?.Может, напугали? Или болезнью переболел?"
— Может быть, вы путаете, — осторожно возразила Люся. — Он никогда не был заикой. И вообще, тихий такой, вежливый… немного даже зануда. Часами сидит, зажав вот так ладони меж коленями…
— Костя?! Знаете вы его! — усмехнулся парень. — Может, мало времени знали. А я — два месяца! И скажу тебе так — парень вырви глаз! Верно, Ленуха?
Ленуха, баюкая ребенка, закутанного в одеяльца и шали, кивнула.
— Так вы… — обратилась Люся к ней, — тоже… знали?
— Ну, — коротко ответила Ленуха. И, поймав взгляд проснувшегося ребенка, засюсюкала: — Хо- лосый… муссина!.. Моего Саньку дазе одолел на ковле!..
— Один раз! — Нахмурился белоусый муж.
— Одолел! Плавда, олёт, мателсинник!.. — Женщина засмеялась.
— Он?!
— Ну да.
— Не понимаю, — забормотала Люся. — Как же так? — Мысли, одна тревожнее другой, копошились в мозгу. Может, Костю убили… кто-то завладел его документами… а чтобы Люся не начала розыски, деньги ей пересылают… может, они уголовники, банки грабят… что им четыреста рублей в месяц?!
Но Ленуха, глянув на фотографию, еще раз кивнула, и лицо се зарумянилось.
— Раз пришел в клуб — умора! На руки встал, танцует… финка из кармана выпала — так он ее зубами! Как грузин!
— А вот было! — перебил ее муж. — Говорит мне: че легче входит в одно ухо и выходит из другого? Ну, говорю, слова всякие… слухи… А он: лом! — Парень затрясся от смеха. — Но не из болтунов! Работать умеет! На что я… Двигали технику — порвал мышцу, от кости отклеилась… а он ничего! Только от злости зуб золотой сплющил!
— Зуб золотой?.. Да у него никогда не было…
Люся все больше и больше не понимала, что происходит с ее мужем. Или это совершенно чужой человек под именем мужа (возможно, подобрали похожего), или эго все-таки… но он же совсем не такой! Слабый, задумчивый!..
Но вот, наконец, забубнило оживленно аэропортовское радио, и белоусый человек с женой улетели на запад. А Люся — в Белояры. Отпуск у нее уже закончился, более того, она опоздала на два дня, но ей. конечно, простили… Всем же известно, как весной нерегулярно ходят самолеты.
— Теперь ты знаешь все, — говорила Люся, рыдая в сумерках моей холостяцкой квартиры и прикладывая к глазам платочек с розочкой, надушенный французскими духами "Сикким". — Это я виновата! Я! Всегда пилила его — растяпа, квартиру запустил, не мужчина… а он мучился, и рванул, и увлекся! Денег все не хватало, дура!.. Этим меня и взял!.. — Люся вцепилась в мою руку. — Я думала, здоровье поправит… и продолжит докторскую. А он, видишь, вообще плюнул на научную работу! Как людям сказать?! Что мне с ним теперь делать?! Развода не просить пока… Но вы же. мужчины, можете и так жить? Ты-то с Таней развелся официально?
— Ну! — смущенно буркнул я ей в ответ. И зажег свет, и, меняя тему разговора, сам пошел в наступление — Люся, ну так че, ты хочешь, чтобы я полетел — искал его? А моя работа? Эксперименты? Видишь, я даже дома — над книгами! Может, не надо суетиться? Давай сделаем так — пошлем телеграмму. Мол, Костя, кончай игру, не дети… мы тебя нашли… возвращайся. А я с директором поговорю…
Директор института ко — мне относился очень хорошо.
— …поговорю — чтоб он ему дал место старшего научного сотрудника. И чтоб Утешев его не зажимал. Пусть за хоздоговорные работы премий подкинет. — Все знали, что знаменитый аппарат для ускоренного роста дрожжей по заказу хлебозавода сделал не он. а Костя. — Будет получать соответственно — не меньше двухсот пятидесяти. И не надо на БАМе рельсы таскать…
— Ты думаешь — он рельсы таскает? — спросила Люся и снова заплакала. — С него, дурака, станется. — Может, решил еще себя испытать? Так и надорваться можно! Все мышцы отклеются!
— Вот давай так и сделаем, — сказал я наливая ей холодного кофе. — Слышишь?
Читать дальше