Яна Жемойтелите - Смотри - прилетели ласточки [litres]

– У меня отец умер, – сказал Вадим. – Вчера только похоронили. Он ведь так и остался в Петуховке. Огород бросить не захотел, врос в него, как в окоп. По осени скорую ему вызывали, лицом на грядки упал, так ведь лопату из рук вырвать не смогли, увезли в больницу с лопатой. Тогда вроде оклемался… – он говорил куда-то в сторону, вбок, почти не глядя на Наденьку. – Квартиру свою я сдаю. Деньги небольшие по московским меркам, а все же деньги…

Наденька тем временем удивлялась, какой странный получился расклад. То, чего Вадим так упорно добивался, оказалось вовсе не нужным. Сейчас, вспоминая давно прошедшее время и все хлопоты Сопуна по поводу этой квартиры, в которой он сперва заставил Наденьку прописаться, а потом, после развода, спешно выписаться, чтобы она, не дай бог, не оттяпала свою долю – ему в голову пришла такая же мысль, что и Шкатулочке… Так вот, вся эта беготня по инстанциям, собирание справок, разборки с ЖЭУ и странный взгляд сотрудницы паспортного стола: «Как это вы так просто хотите выписаться? Выписаться – и все?» – «Да, и побыстрее, пожалуйста. Мне есть где жить», – все это оказалось попросту зряшным. В осадок выпали только деньги, «небольшие по московским меркам». Деньги, конечно, всегда нужны, но не сама по себе квартира.

Вадим бросил старого отца в одиночестве. А Наденька вернулась к маме, и жизнь потекла по однажды заведенному распорядку, хотя с возрастом у мамы только усугубилась подозрительность. Она подслушивала ее звонки и бесконечно донимала Наденьку расспросами о том, кто это звонил, что ему конкретно надо и не собирается ли Наденька опять выйти замуж.

Замуж Наденька больше не вышла, хотя вроде бы и пыталась. Время от времени случались отдельные кандидаты, однако не выдерживали испытательный срок, и опять Наденька проводила будни и праздники у молчащего телефона. Это было порядком сложно, потому что хотелось мужского внимания, заботы, сильного плеча и т. д. – всего того, о чем писали в гламурных журналах, которые Наденька терпеть не могла за создание образа женщины-дурочки, однако в жизни всего этого действительно хотелось. А потом, когда телефон наконец оживал и на том конце провода реальная кандидатура предлагала встретиться, интерес ее быстро угасал, испарялся. «Это не тот мужчина, которого я ждала», – говорила она себе. Мужчины случались скучные, жадные, считавшие каждую копейку, а то и откровенно нищие, пытавшиеся прилепиться к ее видимому благополучию, неотесанные мужланы, стоило копнуть чуть глубже. И все как один почитали своим основным достоинством наличие члена – внушительного или не очень, что Наденьке казалось весьма смешным. То есть не само наличие члена, естественно. Смешным казалось то, что гордиться им было практически нечем, поэтому они и стремились самоутвердиться в постели.

А может, ей просто не хотелось посредственного счастья, такого, как у всех. Да и счастье ли это или простая иллюзия? Она еще никогда не встречала по-настоящему счастливых людей. То есть поначалу казалось так, что вот эта пара действительно счастлива. А потом вдруг оказывалось, что счастливца застукали с пассией в загородном домике, и он еще оправдывался, что все это произошло потому, что жена уделяла ему мало внимания, занятая своей карьерой.

– Ты не торопишься? Выпьем кофе? – предложил Вадим.

Она действительно не торопилась. Пятница у нее был творческий день, отпущенный редакцией именно для творчества, как будто можно творить четко по расписанию. Обычно случалось наоборот, что стихи приходили по-прежнему без уведомления, когда приходили, а в творческие дни Наденька занималась хозяйственными делами и полупраздным шатаньем по магазинам.

Они завернули в помещение Центрального рынка. Там в закутке было кафе, которое содержали азербайджанцы. Они довольно плохо объяснялись по-русски, но слово «кофе» знали и даже правильно склоняли, на удивление: «Вам черный кофе? С сахаром?» Наденька заказала без сахара – теперь фигуру приходилось беречь по причине раздавшейся кормы, которая далеко не всем нравилась так, как Вадиму. В кафе пахло прогорклым пальмовым маслом. Улыбка официанта являла миру золотые коронки как попытку улучшить замысел божий. Наверняка Бог наградил этого парня прекрасными здоровыми зубами, а парень решил, что золото еще красивее… И Наденька вскользь подумала, что человек вряд ли сам понимает, к чему действительно следует стремиться, увлекшись ложными ценностями. А потом вдруг оказывается, что в суете ускользнуло что-то очень важное, настоящее…