Рене Карлино - Милая [litres]

Приземлившись в Нью-Йорке, я сразу же отправилась в Центральный парк, решив высыпать частичку праха отца с Черепахового моста. Глядя на береговую линию напротив, я прошептала:

– Покойся с миром, отец… и спасибо. – Холодный ветерок ласкал неподвижную воду, отчего на ее поверхности образовалась рябь. Я во всем разобралась.

Я была благодарна отцу за бесценный подарок, который он сделал, оставив мне кафе, новых друзей, музыку и полную свободу для того, чтобы стать той, кем мне хотелось быть. Кафе «У Келли» было замечательным местом, где могли собираться люди и просто быть самими собой, не боясь никаких оценок. Наконец я поняла, как это важно, и поэтому решила, что хочу оставить кафе таким, каким создал его мой отец.

Мы продолжали устраивать там поэтические вечера, я уже по привычке встречала гостей, играя на пианино. Я все время надеялась, что Уилл появится и исполнит нам одну из своих красивых песен, но он ни разу не зашел. Однажды в четверг вечером, сыграв несколько знакомых мелодий, я решила, что пришло время мне самой обратиться к публике.

Все захлопали, когда я, прокашлявшись, нерешительно вынула из кармана листок бумаги. Оглядев присутствующих, я задержалась взглядом на разноперой кучке своих друзей, с которыми была так близка. Марта спокойно и почтительно улыбалась, словно была на связи с моим отцом. Дженни и Тайлер выглядели слегка потрясенными моей новообретенной храбростью, но в конце концов тоже заулыбались, болея за меня.

По взгляду Шейл было понятно, что она верит в меня, что напомнило мне о том, как мы с Уиллом смотрели друг на друга, когда вместе музицировали. Именно так выглядит вера, и в тот момент я была рада, что наконец смогла распознать ее. Другие участники поэтического вечера смотрели на меня с ободряющей улыбкой. Многие из них были для меня, по существу, незнакомцами, но они были готовы каждый четверг приходить и, забыв обо всем, изливать душу в уголке нашего маленького кафе, и поэтому я была в долгу перед ними.

– Привет всем. Во-первых, я хочу сказать вам спасибо за то, что приходите сюда каждую неделю и, читая стихи, оставляете здесь частичку своей души. Это прекрасная традиция, заведенная моим отцом, и я хочу, чтобы так продолжалось долго-долго. По примеру одного удивительного человека, которого я знаю, я написала для всех нас короткую молитву, скорее это похоже на обещание, которое я даю вам и кафе. Это мой первый поэтический опыт в таком жанре, поэтому не судите меня строго…

Все захлопали. Я смущенно улыбнулась и, возвращаясь к стойке, дала «пять» всем, кто попался мне на пути. Дженни обняла меня, и мне показалось, словно она вот-вот расплачется.

– Ах, Миа, ты идешь своим путем, ведь так? – прошептала она. Сложив листок, я протянула его Тайлеру.

– Спонтанный порыв, но не мог бы ты передать это от меня Уиллу?

– Увидев в его глазах сочувствие, я подумала, что он считает попытку тщетной. Мне было все равно, как отреагирует Уилл на мое стихотворение. Я была уверена, что ему все равно, но мне все же хотелось, чтобы он прочел его.

В тот вечер Марта осталась со мной, чтобы закрыть кафе. Я не спеша мыла старые чашки, сделанные моими родителями так много лет тому назад. Поглаживая пальцами выгравированные на них инициалы, я думала о существовавшей между ними, пусть и недолго, мистической алхимии. Подошла Марта и обняла меня за плечи.

– Круг замкнулся, маленькая Миа.

Подняв глаза, я тепло улыбнулась ей.

– Я люблю тебя, Марта.

– Я тоже тебя люблю.

– Спасибо тебе за все. Ты можешь идти, я уже заканчиваю.

– Хорошо, до завтра. – Прежде чем повернуться и уйти, она на минуту задержала на мне взгляд.

После ее ухода мои мысли бесцельно блуждали, пока я отмывала тарелки. Меня охватило ощущение покоя и удовлетворения. Наконец-то я смогла признать совершенную мной ошибку, и, хотя я безумно скучала по Уиллу, я была счастлива, думая о том, что он счастлив, играя где-то в дешевом баре, прислушиваясь к музыке своей души. Я напевала себе под нос бессмысленную мелодию, размышляя о новой музыкальной пьесе, которую напишу. То, что должно было стать следующим саундтреком к моей жизни, начинало обретать форму, когда я вздрогнула от звона колокольчика на двери кафе. Я думала, что Марта закрыла дверь, но, видимо, ей было известно то, что не было известно мне.