Макс Фрай - Не мешки [litres]

Поэтому не поможет нам в этом вопросе никакая логика. Просто некуда её применять. Вместо фактов по этой интересной теме в нашем распоряжении всегда оказывается только нечто смутное и неопределённое (в лучшем случае). И естественный скептицизм: если вчера что-то этакое было, а до этого три года ничего такого не было, и сегодня нет, значит вчера была случайность. Это разумный вывод, вот в чём ужас. Гораздо разумней, чем «я тут царь и бог». А чтобы сделать ещё более разумный вывод: вчера я был в состоянии «царь и бог», как бы в него снова прийти, – нет ни знаний, ни опыта, ни культурного контекста. Всякий, имеющий опыт осознанного контакта с реальностью (влияния на реальность), невообразимо культурно одинок. До такой степени, что держаться за свою правду равно выбрать безумие (то, что считается безумием, в лучшем случае, просто житейской глупостью).

Вот так примерно обстоят наши дела.

– Какие тут порции большие.

– Ну ничего, как-нибудь съешь. Ложечку за князя, ложечку за волка…

– Ложечку за Лиздейку [3]…

– Нет. За Лиздейку всегда надо две ложечки. Он колдун, ему надо много есть. Ну и вообще это нормально, что психоаналитик князя в два раза богаче, чем сам князь!

В оттепель у меня всегда рвёт крышу, примерно как от тройного коктейля «белый медведь», шампанского с водкой, только можно не блевать, поэтому сразу начну с середины, оставив при себе нарративную первую часть (про внезапно обрывающиеся в месте, откуда можно только взлететь, следы на чистом, выпавшем за ночь снегу, отражение в зеркале в подворотне, случайную встречу на улице, и ещё одну).

Начну с того, что можно, оставаясь вполне человеческим человеком, оборудованным всеми этими вот потрохами, пребывать в пространстве мифа со своими, отличными от привычных законами, в первую очередь, причинно-следственных связей, но и законы материи в пространстве мифа тоже немного отличаются от привычных. Не фантазировать, а деятельно, физически в нём пребывать; вряд ли, конечно, двадцать четыре часа в сутки (организм тупо не выдержит), но на пару-тройку часов ежедневно туда входить (выходить).

Можно и даже легко (гораздо легче, чем обходиться без жизни в пространстве мифа), но на самом деле, почти невозможно, потому что всё решает расстановка приоритетов, всем всегда рулит она. И тут хрен обманешь, приоритеты такие приоритеты; то есть, себя обмануть конечно же можно, а Небесную Канцелярию – нельзя.

Я хочу сказать, что почти для всех (и это натурально разбивает мне сердце) расстановка приоритетов такова: сначала благополучие, то есть, еда и любовь (читай: выживание, безопасность, продолжение рода), а потом уже, в рамках культурного досуга благополучной особи, всё остальное, ну то есть, вся эта ваша насыщенная духовная жизнь в пространстве мифа, давайте, мы согласны, берём.

Ну и в итоге сосут… ээээ… моржовый экзистенциальный кризис восемнадцать плюс. (Мне можно ругаться, я не надменный обитатель высших небес, наблюдающий всё вот это вот в театральный бинокль, а лицо пострадавшее: я среди вас живу.)

Я хочу сказать, что при такой расстановке приоритетов, не будет не только никакого пространства мифа, вожделенного благополучия тоже не будет, вернее, будет, но не у всех, а у наиболее приспособленных особей, остальным – что останется, как в дикой природе. Интересы вида такие интересы вида, кто их обслуживает тот – адская сатана, в смысле, бедный заяц с неплохими шансами выжить и даже дожить до старости (в цивилизованном обществе), но практически без шансов на настоящую жизнь.

Когда я говорю о расстановке приоритетов, я имею в виду вот что.

Для того, чтобы быть мной (не «аж мной», а всего лишь мной; я – не бог весть что), надо на протяжении многих лет почти ежедневно обращать свой взор в пустоту (между своей головой и условным небом, между своим «сегодня» и непонятным сияющим «вечно», которое не наступит для тебя никогда, между собой и неким невнятным смыслом, которого для тебя нет) и говорить Богу, в которого даже не веришь – помилуйте, какой вообще может быть «бог» в таком культурном контексте? – «будь со мной, проявляйся через меня, или убей меня на хрен, нет моего согласия жить без Тебя». Не раз, не неделю подряд, а на протяжении многих лет, повторяю (впрочем, возможно, я просто тупица, и у других получается гораздо быстрей). И когда жизнь превращается в непрерывный бег по лезвию бритвы (не красивый, как в одноимённом кино, а такой, вперевалочку, со слезами, соплями и чуть ли не мокрыми от ужаса штанами, потому что на самом-то деле ты фантастическое трусло, как и положено человеку с артистическим воображением, выданным вместо артистических же талантов, чтобы не заскучать). И в ходе этого бега, постоянно оказываясь между молотом и наковальней, то есть, встречаясь с возможностью сдохнуть несколько чаще, чем полагается по статистике в мирное время, думать не: «ой, пожалуйста, я больше не буду выпендриваться, давайте оставим меня в живых на любых условиях и, если можно, дадим бутерброд», – а: «ёлки, обидно, Бог не хочет через меня проявляться, Ему такое фуфло не всралось, но какое же всё-таки счастье, это же Он меня сейчас убивает, и наверное это доказательство существования непостижимого высшего смысла – ну, если есть кому за наглость меня убивать?»