Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

— Привет! — сказал он. — Чего нового?

Я всегда теряюсь, когда мне задают этот вопрос в плане приветствия. Самый простой ответ: «Ничего», — звучит все-таки грубовато. Люди могут напрячься, и никакого общения не получится. Разговор завершится, не успев толком начаться.

— Все путем, — сказал я, вспомнив еще одно американское словечко.

— Давно тебя не было, — продолжал он.

Кажется, его звали Бред, или Чад, или как-то еще — односложно и очень по-американски.

— Да уж, давненько. Я только сегодня из Лондона.

— Решил сразу пойти оттянуться? — Он улыбнулся.

— Ага. — Я улыбнулся в ответ. Он мне нравился. Интересный. Эспаньолка, бритая налысо голова, колечко в брови, футболка с отодранными рукавами, татуировка на правом предплечье — разноцветный дракон. Такой грубоватый дрянной мальчишка. То что доктор прописал.

— А совсем вечером что собираешься делать? — Вот как все просто.

— А ты?— Я решил флиртануть по-серьезному.

— А я, вероятно, с тобой. — Он рассмеялся. — Угостить тебя пивом?

Его смена заканчивалась ровно в полночь. Я дожидался его, пил пиво, общался с народом. Мне даже не верилось, что все пошло так замечательно прямо со старта. Пиво пилось на удивление легко. Бар потихонечку заполнялся. Лондон и все, что с ним связано, отступило куда-то вдаль. Как будто все это было совсем в другой жизни, сто лет назад. А ведь я прилетел в Нью-Йорк только сегодня, и сегодня же утром — вот что мне нравится в путешествиях: если действительно постараться, можно столько всего упихать в один день, — Чарли с Финном пришли пожелать мне счастливого пути, а вчера вечером я с совершенно невинным видом врал Бобби и Сейди про Индию. Но теперь все казалось таким далеким, на что я, собственно, и надеялся.

Разве это так плохо, когда тебе хочется отдохнуть от людей, которые по-настоящему тебе дороги? Путешествия, как известно, расширяют кругозор. И еще они переключают внимание. Именно этим я и занимался — на самом деле. Просто переключался и расширял кругозор. Пиво, приятные беззаботные разговоры, флирт и Бред (да, его звали Бред) — это были лишь средства для переключения внимания, а таблетки, которые я непременно употреблю чуть позже, безусловно, расширят сознание, а заодно и кругозор.

Моя жизнь продолжалась уже без меня. На другом континенте, где меня сейчас нет. Но она никуда не исчезнет, когда я вернусь. Я обязательно вернусь. Но сейчас у меня есть какое-то время, чтобы придумать себя заново. Сегодня я просто мальчик в баре, ничем не связанный и не стесненный, у меня нет бывшей девушки и вроде как бой-френда с сыном, меня не мучают мысли о собственном ребенке (мысли, похожие на ноющую боль), мне не страшно, что скоро мне будет тридцать, а я все еще не такой, каким мне хотелось бы быть. Хотя бы сегодня, хотя бы сейчас я именно тот, кем мне хочется быть, — пьяный отвязанный мальчик, который пришел оттянуться в бар и сразу же снял себе парня.

У меня не было времени оценить огромную мягкую кровать, что ждала меня в «Мерсере». В том смысле, как на ней спится. Я сидел на ней, вставал на колени, лежал грудью на краешке, но так, чтобы нормально лечь и закрыть глаза, — как-то не склалось.

Но зато мне удалось полежать в ванне. Вместе с Бредом и еще одним мальчиком по имени Питер, которого мы подцепили на выходе из клуба. Я не помню, какого именно. Их было много. Когда у Бреда закончилась смена, мы очень даже неплохо прошлись по окрестным заведениям. Питер стоял на пороге и уговаривал охранника пропустить его бесплатно, потому что он должен быть в списке диджейских гостей. Его английский акцент привлек наше внимание, и мы предложили ему пойти с нами, и он согласился.

Питер учился в нью-йоркском кинематографическом колледже и ужасно скучал по дому. Он был рад познакомиться с соотечественником в моем лице, ведь со мной можно было поговорить о любимой Англии, и плюс к тому я остановился в роскошном отеле, и у меня в номере был мини-бар — настоящая сокровищница для бедного студента. Ему было двадцать два года, и хотя он одевался в стиле свободных художников из деклассированных элементов, у него была очень хорошая и аккуратная стрижка (слишком хорошая и аккуратная для представителя нищей «богемы») и чересчур утонченное лицо, и когда он рассказывал о себе, то говорил про «загородный дом» и что его «вышибли из универа», и все это изобличало мажорского мальчика из приличной семьи — слегка подпорченный продукт либерального образования (Бидейлз-скул*) и родителей, занятых, видимо, только собой и не утруждавших себя воспитанием сына. У него были светлые волосы и очень белая кожа. По сравнению со смуглым Бредом мы с Питером смотрелись как две бледные поганки с легким голубоватым отливом.