Алан Камминг - Волшебная сказка Томми

И, наконец (я знаю, что впялился в эту тему — прошу прощения за каламбур — слишком рано, но это действительно важно), чем мы занимаемся на самом деле, когда совершаем означенное выше действие? Я вам отвечу... мы пыхтим, стонем и подвываем, пачкаем простыни и исподнее. И чем тогда это занятие отличается от обычного перепихона? Так что шли бы вы в жопу, занимающиеся любовью. Чтоб вам всем выглядеть как Джон Бой Уолтон или Джейн Сеймур и чтоб гениталии у вас превратились в засахаренную карамель.

Видите ли, в чем дело, мы с Чарли решили, что мы с ним вроде как комиссары полиции секс-правды. Всякое проявление нечестности или притворства ведет к немедленному наказанию виновного, каковой подвергается осмеянию и лишается всяческих прав. Преступлением также считается любая попытка сдержать порыв к откровенности.

Но теперь, заново переживая вчерашнюю К. С. С. и понимая, почему так холоден свет нового дня, я жалею о том, что не нарушил свое же правило, не сдержал порыв к откровенности и вовремя не заткнулся.

Хуже, чем ощущение К. С. С., может быть только зрительное восприятие. Я имею в виду зрительное восприятие человека, с которым у вас накануне случилась пресловутая К. С. С., а проснувшись наутро, ты наблюдаешь его у себя в постели — он лежит рядом с тобой и храпит. И что самое мерзкое, Чарли не просто участвовал во вчерашней К. С. С., он был ее непосредственным объектом.

(Да, я знаю, что пора бы уже разъяснить, что это за К. С. С, но имейте терпение. Когда вы узнаете, как было дело, вы сразу поймете, почему мне не хочется распространяться на эту тему.)

Забавная все-таки штука — отношения между людьми. Вот тебе кто-то приятен, а уже в следующую секунду ты ненавидишь его всей душой. Раз — и все. Раньше был человек, а теперь стал большой геморрой. Хочется, чтобы он исчез, убрался подальше и никогда больше не возвращался, а ведь еще вчера вечером, какие-то три-четыре часа назад, это была любовь! Большая любовь! Любовь, что сочится из каждой поры и отзывается дрожью во всех частях тела.

Именно это я и испытывал к Чарли в тот день.

Была дождливая лондонская суббота. Девочка — судя по голосу, школьного возраста — пела, безбожно фальшивя, один древний хит «Spice Girls» в парке в конце нашей улицы, так что это был явно не будний день, когда в школах проходят занятия.

Едва я проснулся, у меня в голове прозвучала фраза, которую я сказал Чарли. Господи, что со мной сделалось? Я весь горел от смущения — только что не дымился. Но знаете что? Я по-прежнему думал и чувствовал то же самое, что сказал. Да, именно так.

Всем сердцем. Всем телом. Всем членом.

И тут мы подходим к самой сути вопроса, вызывающей наибольшее беспокойство. Поскольку имеется ограниченное число вариантов того, что я, Томми, мог сказать вчера Чарли в пылу возбуждения:

«Я люблю тебя, Чарли. И всегда буду тебя любить» — в общем, не так уж и плохо, но отдает сентиментальщиной «мыльных опер».

«Ты — это лучшее, что у меня было в жизни» — это будет уже пострашнее, потому что, во-первых, это не совсем правда, а во-вторых, это название песни Глэдис Найт и «Pips».

«Мне ни с кем не было так хорошо» — формально все правильно, да, признаюсь, но это одна из тех фраз, которую категорически запрещается произносить под наркотой. Но все перечисленное не идет ни в какое сравнение с...

«Я — весь твой, и ты это знаешь. Да, знаешь?» — и, наконец... О Господи...

«Мой член теперь — твой».

Боже мой, неужели я так сказал?! Что мой член — его член. Что на меня нашло?! Может быть, меня кто-то загипнотизировал и вложил мне в мозги лексику из мягкого порно?

Поразмыслив как следует, я пришел к выводу, что мне стало так стыдно за эту фразу прежде всего в свете вчерашнего разговора о занятиях «любовью». Я себя чувствовал неуютно и странно, как будто к видеоряду моей жизни подобрали не тот саундтрек.

Вот как все было: словив неслабый приход на хорошем экстази, мы с другом посмеялись над девушкой, которая пыталась склонить его к половому сношению, используя фразу «заняться любовью». Потом мы с тем же другом поехали ко мне и занялись сексом, и в ходе этих занятий сексом я выдал несколько фраз столь же убогих, как и те, над которыми мы с ним смеялись чуть раньше, и кульминацией всего дурдома стало мое заявление о том, что мой первичный половой орган теперь перешел в безраздельное владение моего друга. Вроде бы он воспринял мое выступление нормально. Может быть, ему даже понравилась эта идея. А проснувшись наутро, я возненавидел Чарли всей душой. Мне хотелось, чтобы он ушел. Навсегда.