Юрий Поляков - Три позы Казановы

Поначалу компания просто высыпала из машин и с изумлением разглядывала молодого, неизмученного «Высоцкого», который словно вышагнул из кадра «Вертикали» и, загородив дверь, клокотал, обрывая струны:

Мохнач, надрываясь, тем не менее опознал среди гостей Говорухина, Севу Абдулова и, конечно, Марину Влади, одетую во всё неизъяснимо парижское. Она первой сообразив, в чём дело, подошла к самозванцу и дёрнула за бороду: в её пальцах остались клочья овчины, и актриса тут же предъявила её друзьям, что привело всех в восторг. Весёлый и хмельной кумир тоже, захохотав, спросил:

– Ты кто?

– Вова… – от неожиданности брякнул Мохнач.

– Откуда?

– Из Коврова… – сознался студент.

– Вова из Коврова, – мрачно срифмовал Говорухин.

– Ну и чего тебе надо, Вова из Коврова? – спросил Высоцкий.

– Владимир Семёнович, выступите у нас, пожалуйста!

– В Коврове?

– Нет, в МИЭПе…

– Где-е?

– Московский институт электронного приборостроения, – подсказал, кажется, Сева Абдулов, совсем не похожий на трусливого муровца из фильма «Место встречи изменить нельзя». – Там хорошие ребята…

– У меня на сервисе один вечерник оттуда работает, – сообщил пижон в замшевой куртке и модных полутёмных очках. – В любой иномарке за минуту разбирается! Отличный институт…

– Давно караулишь? – поинтересовался бард.

– Давно.

– Есть хочешь?

– Немного.

– Пошли!

– Я?

– Пошли-пошли, Вова из Коврова!

От этой своей выходки он ожидал чего угодно, но о том, что его позовут домой к Высоцкому, даже помыслить не мог. Квартира, правда, его немного разочаровала. Нет, конечно, с убогой ковровской «распашонкой», где он жил с родителями, даже и сравнивать нечего. Тут сразу видно: спецпланировка – холл, просторная кухня, большая гостиная… Но ведь всегда кажется, будто великие люди живут не на обычной жилплощади, а в таинственных чертогах, переступишь порог – и, как в «Мастере и Маргарите», откроются бескрайние залы, колонны, мраморные камины, красная мебель на когтистых львиных лапах, потемневшая живопись в золотых кудрявых рамах, а сам хозяин непременно восседает в высоком старинном кресле и кусает в творческом изнеможении гусиное перо…

Ничего этого не было. На стене висели картины и рисунки в скромных рамках, афиши спектаклей и большая карта мира, утыканная цветными кнопками, каких в наших канцелярских принадлежностях не купишь. Польша, Германия, Франция, Англия, Югославия, Венгрия, Болгария, Испания, Марокко, остров Мадейра, Канарские острова, Мексика, Канада, США…

Марина повязала передничек, назначила своим помощником Мохнача и стала расторопно накрывать на стол, в хлопотливости ничем не напоминая звезду мирового кино. Таская с кухни тарелки, Вова слышал урывками разговор мужчин и удивлялся. Он-то думал, такие люди говорят исключительно о творчестве, ну в крайнем случае об интригах, обвивающих большое искусство. Так, ходили слухи, что коварный Любимов давно хочет отобрать у Высоцкого роль Гамлета и отдать Золотухину. Но речь шла совсем о другом: об ОВИРе, который опять тянет с визой, хотя в ЦК Высоцкому твёрдо обещали; о каком-то председателе кооператива «График», снова вызванном на допрос в прокуратуру; о запчастях к «Мерседесу», стоящих безумных денег; о фанере, которой обили стены на даче, а она взяла и перекосилась из-за того, что зимой лопнула неправильная система отопления. Сам бард, смеясь, рассказывал, как выступал на лесопилке, чтобы потом там же купить с переплатой вагонку и половую доску: достать их иначе невозможно. Говорил он громко, взвинченно, а в движениях была какая-то излишняя угловатая торопливость.

– Марин, а как во Франции с вагонкой? – хмуро спросил Говорухин.

– Слава, я уже мебель из Лондона возила, – с милым акцентом ответила Влади, расставляя закуску. – Теперь из Парижа вагонку возить?

В ту ночь Мохнач впервые в жизни попробовал виски, похожее цветом на нашу «Старку», но с совершенно иным вкусом. В широкие гранёные стаканы бросали кубики льда, которые таяли, тихо потрескивая и превращая напиток из тёмно-янтарного в светло-жёлтый, похожий на спитой чай. Впрочем, Высоцкий, Абдулов, врач Федотов и золотодобытчик по имени Вадим пили водку. На виски нажимали Говорухин и Радик – директор автосервиса в дымчатых очках. Парижанка Влади поглядывала на стремительно пьяневшего мужа с тем же тоскливым состраданием, с каким ковровские бабы обычно смотрят на своих родных алкоголиков.