Юрий Поляков - Три позы Казановы

«Интересно, что за одеколон? – подумала Тоня. – Надо будет купить такой Сурепкину. И борода у него пострижена правильно, а у Никиты вечно усы длинней щетины!»

Фил Бест, завидев за столом строгую красавицу в тёмносиней форме, сообразил: в его интимной коллекции не было пока ни одной сотрудницы правоохранительных органов, тем более – прокурорши, да ещё такой! Тут следует разъяснить, что Антонина Сергеевна вступила в ту загадочную дамскую пору, когда женское естество, словно предчувствуя скорое увядание, расцветает мучительной, орхидейной красотой. Даже у дурнушек появляется во внешности некая шармовитость, многие из них именно в этот краткий промежуток, к всеобщему удивлению, наконец устраивают личную жизнь. А что уж говорить об изначально красивых и привлекательных женщинах!

Афросимова, старательно хмурясь, спросила свидетеля, брал ли он деньги за работы, имитирующие этапы копирования «Сикстинской мадонны». Получив отрицательный ответ, она предъявила ему липовый договор с поддельной подписью Бесстаева, выслушала объяснения, дала завизировать протокол: «с моих слов записано верно», отметила повестку и отпустила свидетеля восвояси, испытав сердечное облегчение оттого, что этот опасный мужчина исчез из её жизни. А ночью, лёжа в постели, в одинокой близости от Никиты, пахшего дешёвыми медсестринскими духами, она вспоминала седого моложавого красавца.

Вернувшись в свою студию, занимавшую весь последний этаж сталинского дома на Москворецкой набережной, Фил Бест тоже не мог успокоиться, дивясь тому, что всегда скорый и дерзкий с женщинами, не решился даже намекнуть обворожительной прокурорше о своём интересе. А ночью ему приснилось, будто он пишет портрет Афросимовой в полный рост. Она стоит в своей строгой синей форме на ступенях белоснежной лестницы, её лицо бесстрастно, как у мраморной Фемиды, но в огромном венецианском зеркале сбоку отражается совсем иная Афросимова, там, в серебре амальгамы, видна обнажённая зрелая красавица, и её длинные тёмные волосы вольно разлились по голым плечам. И лицо у той, зеркальной Тони такое… такое… Но вот лица-то он так и не смог рассмотреть.

Наутро Бесстаев, поняв, что им повелевает теперь не зажравшееся либидо, но высокий художественный замысел, набрался храбрости, позвонил прокурорше и заявил, что имеет сообщить следствию ряд важных подробностей, упущенных во время первого допроса. Повторно вызванный в прокуратуру, Фил Бест радостно показал, что не только не получил гонорар за бутафорские копии Рафаэля, но даже холст, краски, кисти и подрамники приобрёл за свой счёт. Афросимова, записывая показания, отметила про себя, что свидетель сегодня одет в очень идущий ему терракотовый твидовый пиджак с замшевыми налокотниками, по цвету точно совпадающими сумело повязанным шейным платком. Уходя, Бесстаев остановился, обернулся и робко поинтересовался, что, мол, Антонина Сергеевна делает в воскресенье днём или вечером. Железная Тоня посмотрела на него так, как если бы отъявленный рецидивист вместо ответа – признаёт ли он себя виновным – запел в зале суда контратенором арию Керубино из «Свадьбы Фигаро». Когда же дверь за ним закрылась, она вслух назвала себя дурой.

Получив отказ, самолюбивый Бесстаев не находил места, он чувствовал, что в его сердце, похожем на зимний скворечник, проснулись весенние шевеления. Он без сожаления выгнал из мастерской трёх молодых натурщиц, с которыми жил в непритязательном групповом браке, и затосковал, даже запил, но, к счастью, вспомнил, что солдатская массовка в фильме, тоже заложенная в бюджет, на самом деле не стоила Гарабурде ни копейки. Один генерал, чью дочку-вгиковку Самоверов-средний взял в эпизод, отдал в полное распоряжение съёмочной группы мотострелковый полк с приданным взводом химической защиты. Чтобы довести до следствия эту чрезвычайную информацию, художник снова позвонил Афросимовой, но она грустно сообщила, что дело у неё забрали и теперь надо звонить старшему следователю прокуратуры Гомеридзе Шалве Ираклиевичу.

Надо признаться, вокруг «Скотинской мадонны» происходили тем временем странные события. Самоверов-средний, тоже побывавший в кабинете Железной Тони, заявил вдруг «Нашей газете», что с ним явно сводят счёты за то, что в фильме без прикрас изображены будни советских спецслужб, того же Смерша. Тотчас возбудились правозащитники и накатали телегу в Евросуд. Сценарист Карлукевич-старший в интервью «Шпигелю» вспомнил, как, будучи студентом Литинститута, во время гонений на космополитов ежеминутно ждал ареста, и, хотя не дождался, осадок в душе остался на всю жизнь! И вот теперь, на старости лет, ему снова довелось увидеть тоталитарный оскал русской государственности. И за что? За честную правду о злодеяниях Красной армии на оккупированных территориях! Гарабурда-младший скрылся в Америке и оттуда через «Вашингтон пост» объявил: фильм вызвал оскомину у Кремля, так как в нём содержится намёк на перемещённые художественные ценности, которые новая Россия, продолжая недобрые традиции Совдепии, скрывает от просвещённого Запада в секретных хранилищах. Германия воспрянула духом и снова занудила о реституции. «Скотинскую мадонну» запросили для конкурсного показа Каннский, Берлинский и Венецианский фестивали. Госдеп дал понять, что приём России в ВТО напрямую зависит от того, как сложится судьба смелых кинематографистов.