Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

Миша спросил у Хубариева, не отдаст ли он ему свой сделанный на славу топчан. Дима не спорил и даже предложил уже сегодня ночевать, чтобы «привыкнуть». Взамен попросил отсыпать сигарет, а то пока доедет, пока снабжение наладится. Другой мастер в обмен на сигареты получил одеяло — «там тепло, там юг, в любом случае новое дадут».

Вечером, когда совсем стемнело, Дима вышел к машине. Весь комплекс спал, только в дальнем углу за стенкой о чем-то тихо ругались простые рабы.

Терять было нечего.

«Спасибо, Макс», — прошептал Дима, сел за руль, повернул ключ зажигания и медленно выехал со двора. Через километр он прибавил газу, а еще через три включил полный ход.

Из дневника Дмитрия Хубариева

(Написано где-то в середине нулевых годов)

Если бы тот парень просто сказал, что я переезжаю вместе с ним в другое место, и пообещал ну хотя бы лишнюю пачку сигарет, я бы и не дернулся. Ну сижу чиню машину здесь, потом в другом месте чинил бы. Да еще и телка… Но он стал издеваться. Эта черта в людях мне всегда была очень непонятна. Как второгодник Кряжев, который не просто лупил маленьких, а еще, завалив их на пол, плевал в лицо. И было это до тех пор, пока какой-то малыш не пнул его по коленке. Я эту историю и вспомнил, когда он меня мальчиком Томиком назвал.

…Через тридцать минут Дима, проезжая какой-то городок, заметил палаточки с зазывными огоньками и пожалел, что не набрал в бутылку воды. Останавливаться не стал, да и денег не было.

Через два часа он увидел указатель: «Воронеж 100 километров». Он решил дотянуть до него, оставить машину, а уже потом пробираться в Москву.

Бензин кончился на окраине. Припарковавшись за кустами, Дима отечески похлопал руль: «Кто тебя дальше ворочать будет», — и по какому-то наитию проверил бардачок. Там оказались деньги, несколько сот тысяч рублей и пятьсот долларов. Хубариев, холодея от ужаса, положил неслыханную и по свободной жизни сумму в карман, прикрыл дверь и пошел к центру. Через двести метров встретилась заправка. «Надо долить бак и ехать на машине дальше», — подумал он, но, пройдя несколько шагов обратно, заметил, что к брошенной «ауди» подобрался милицейский газик. Измученный мозг предположил, что это хозяева уже стуканули в органы правопорядка. Дима кинулся в другую сторону. Сначала бегом, а потом медленно, чтобы не привлекать внимание.

Ему везло. Через двадцать минут встретилась работающая общественная баня, а напротив ларек, в котором продавалось все — от водки до шуб. Продавец сначала шуганул бомжа, но, увидев деньги, продал белье, комбинезон военного образца и куртку. С этим добром Хубариев отправился в баню и вышел оттуда уже мытый, стриженый и переодевшийся. Старая, еще московская одежда, улетела в мусорный бак. Жалеть было нечего.

Им овладела обманчивая легкость. «Может быть, пива попить», — подумал он, но вдруг увидел брюнета, который, казалось, шел прямо на него. Дима прислонился к столбу, но сил сопротивляться в себе не ощущал. Мужик прошел мимо, только языком поцокав: «Уже с утра пьяные, как живут».

В Москву он приехал на автобусе. По дороге встретились две колонны военной техники. «В Чечню идут, — брякнул какой-то дед, — обещали, говорят, за неделю управиться». Дима внимательно впитывал разговоры, внезапно он понял, что последний раз слушал новости у бабушки перед отъездом. Теперь он узнал, что на Северном Кавказе начинается война, а до того в один день, «черный вторник», рубль обвалился в два раза и вообще бардак в стране, а Ельцин напился в Германии и дирижировал оркестром. Только вот на Александра Лебедя вся надежда, так ведь не пустят его.

С автовокзала позвонил бабушке. Та, будто внук и не пропадал где-то почти полгода, позвала на обед:

— Как раз блины собралась печь, пока доедешь, все готово будет.

Дима слабым голосом попросил встретиться на нейтральной территории. Баба Вера хмыкнула:

— Вот балбес, как охламон стал.

От привычного бабушкиного решительного тона Диме почти сразу полегчало:

— Сам же говоришь, что паспорт твой уехал в одно место, а машину ты угнал в другом, пока они сопоставят все как есть, мы тебя уже припрячем.

В итоге они поехали домой, — троюродная сестра как раз была пристроена в больницу, — и Дима, налупившись блинов и селедки, впервые за долгое время лег спать на настоящую кровать с полноценной подушкой.

А бабушка куда-то ушла с долларами.

Три дня Хубариев блаженствовал, шарахаясь, правда, от любого шума на лестнице. Он смотрел телевизор, перечитал любимый «Остров сокровищ», брился и утром, и вечером. Под подушку клал молоток — если бы пришли забирать обратно, живым бы не дался.