Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

Два знакомых шкафа подхватили Стаса прям у выхода с платформы «аэроэкспресса» и с вежливой убедительностью отвели к микроавтобусу, в котором честь по чести поджидал Феодосий.

Минуты три молчали.

— Ну вот, парень, ты и скрысятничал, долго терпел, сильно долго, даже уважаю, но крыса в тебе вылезла, — с годами клекот стал менее разборчив, но сегодня все звучало предельно отчетливо.

Стас молчал.

— С деньгами ладно, тут уже не поймешь, твои, чужие, но куда ж ты побежал, чего забоялся?

Врать про то, что в Рим на пару дней — пиццы поесть, было бессмысленно. Документы на господина Туминга лежали на сиденье рядом с паспортом Линьковича.

— Тюрьмы забоялся, это зря, недолго б посидел, с уважением посидел, вышел бы уважаемым человеком.

— Сам бы пошел сидеть, — не выдержал Стас.

И тут же пожалел, взгляд у Феодосия стал совсем неприятным.

— Я родился в лагере, маму мою такие, как ты и твой папаша краснопузый, засадили, ты меня зоной не пугай, щегол комнатный.

Вместо испуга пришло удивление — Лакринский так уверенно говорил про отца, будто знал его. А может, и правда…

— Выбор у тебя, щегол, простой: поднимаешь жопу, ковыляешь в соседнюю машину, она тебя домой отвезет, а днями жди повестку к следователю, там тебе все дальше объяснят. Будешь нормально себя вести — годков пять без проблем протянешь, а там и УДО. Ну и бабок твоих не тронем. А затеешь ерепениться, чистосердечно кенарем петь, — получится, что ты не только вор, но и с несовершеннолетними кувыркался. Это совсем другая статья, и в зоне тебя по-другому встретят. Выйдешь — будем звать тебя Стася.

С этими словами Лакринский решил потрепать Линьковича по щеке, но тот решительно отбросил его руку.

Феодосия это даже позабавило.

— Какая нервная Машка может получиться, ну ничего, ничего, пообтрясешься там.

Дверь в микроавтобус открылась. В машину сел пожилой человек, неожиданный и для Стаса, и для Феодосия. Да даже не сел, а вплыл, так широко улыбаясь, что его зубы заполнили все свободное место. У Линьковича было ощущение, что он откуда-то его знает.

— Какой неожиданный гость, — клекотнул Феодосий. — Чем обязаны визиту с того света, неужели сентиментальность взыграла?

Визитер улыбнулся еще раз.

— Соскучился по тебе, старый друг, не виделись давненько, а тут иду, смотрю — твой басик стоит, ну я и к нему.

— А ребята мои как?

— Утомляешь ты их работой непосильной, убедил их отдохнуть с часок.

— Всегда умел. Чего надо-то, Красный?

— Отпусти парня, Черный, пусть летит, куда хочет, куда билет выписан.

— В тюрьму ему билет, если не на нож, а ты не лезь, хуже будет.

— Хуже уже было.

Улыбчивый повернулся к ничего не понимающему Стасу.

— Собирай вещи, билеты и вали к херовой матери отсюда, часа три тебе на эвакуацию и дальше по плану, как сам решил, я его не знаю и знать не хочу, а мы тут обсудим со старым другом наши делишки.

Линькович на ватных ногах вышел из микробаса, чуть было не забыл паспорт с билетами, повернулся к улыбчивому что-то спросить. Вдруг понял, что видел его на похоронах отца, это был тот самый странный человек на большой машине.

— Двигай, не заморачивайся, бурелом с колеей.

Стас замер.

— Бегом, твою мать.

Линькович пришел в себя только в самолете. Судя по антуражу, летел он все-таки во Франкфурт.

В России проходит чемпионат мира по футболу. Национальная команда доходит до четвертьфинала, где проигрывает Хорватии. Чемпионом мира становится Франция.

Владимир Путин выигрывает свои четвертые президентские выборы.

Объявленное властями повышение пенсионного возраста обрушивает рейтинги президента и правительства.

Выходят фильмы: «Форма воды», «Мартин Иден», «Король», «Танки», «Тобол».

Антон Маяков

(РОССИЯ — ИСПАНИЯ, 1:1)

Антон плясал что-то среднее между румбой, сальсой и дискотечным притопом образца начала девяностых годов сразу с тремя красивыми девчонками то ли из Бразилии, то ли еще откуда-то из тех мест. Они совсем не знали русского языка, но были хороши в танце. А у Антона как раз случилось настроение петь и плясать. Вот оно все и сложилось.

…Вовремя, очень вовремя чемпионат мира к нам приехал, и страна как-то повеселела, и всем хорошо.

Едва дыша и расцеловавшись с плясуньями, Маяков стал пробираться к входу в офис.

Он снимал пару комнат в самом центре — было дороговато и на машине теперь не подъехать, зато престиж. Лифта не было, но за последние три года Антон уже наловчился ну не пулей, конечно, но довольно шустро подниматься на четвертый этаж. Оно и для живота полезно. Новости к тому же сами наверх несут к холодильничку с минералкой и белым вином.