Паскуале Ферро - Запахи моих воспоминаний

Да, он, отец семейства, целого племени детей, представлял меня! Старым и одиноким.

Я тысячу раз корил себя за то, что не сказал ему, что я никогда не останусь в одиночестве.

Мне бы хотелось сказать ему столько всего, но не получилось выдавить из себя и слова.

Итак, вернемся к высылке.

Мы вынуждены были уехать из подвала, потому что муниципалитет выделил нам дом на окраине Неаполя, точнее в Секондильяно. Я не знаю, каким образом моим родителям удалось раздобыть повозку, чтобы перевезти тот скудный скарб, что был у нас, а еще и погрузить всех детишек. К этому событию мама приодела нас в штанишки и курточки в цветах. То путешествие от Моста Казанова в Секондильяно я помню очень хорошо. Мы все пели и рассматривали незнакомые здания, и я помню, что мы были счастливы.

Наконец мы добрались до дома, он был огромным, и казалось, что у него нет границ. Наши немногочисленные пожитки просто затерялись в эти царских палатах. И во всем этом было столько радости, изумления, наши курточки в цветах и пыль. Столько пыли.

Первую ночь мы провели, погруженные в запах пыли и запах пустоты.

Когда я употребляю слова «нищета», «голод», поверьте мне, я делаю это без всякой жалости к самому себе, потому что эти слова, эти запахи, вот эта моя жизнь научила меня защищаться и не позволять другим подавлять меня.

И каждый раз, когда на моем пути встречались люди, желавшие унизить меня, демонстрируя свою псевдокультуру, используя ее в качестве оружия для моего уничижения, я всегда отвечал на это вечным огнем неаполитанского плебея.

И вдруг обнаруживалось, что пистолеты, направленные на меня, были заряжены холостыми.

Я до сих пор помню фигуру отца в форме и фуражке кондуктора автобуса, и мы, его дети, высунувшись с балкона, радостно махали ему, счастливые и улыбающиеся.

Между тем мы уже больше не играли в «царя-горы», но семейство наше продолжало увеличиваться, а проблемы расти.

Нам удалось обставить дом старой мебелью и всем, что было уже не нужно нашим родственникам.

В доме была и комната для делания детей, так — комнатушка, две уборные, в общем, бедняцкое королевство для нищих королей.

Школьный период был тем этапом в моей жизни, что больше других я старался скрыть, забыть, потому что это было время столкновения с другими детьми.

Все стало для меня слишком сложным. Я расскажу вам только о том случае, когда мне пришлось пойти в школу в колготках моей сестры, потому что у меня не было брюк, и все смеялись, даже учительница смеялась, а еще я помню, с какой гордостью маленького мужчины я отказался от обуви, которая социальная служба распределяла между нуждающимися семьями.

Закончив обязательную школу, я захотел продолжить обучение. Видя мое рвение, отец договорился с монастырем в Ноле. Мы выехали на рассвете и, когда мы прибыли на место, то увидели перед собой великолепную церковь.

Пока мы ждали, неожиданно появился местный мальчишка. У него была гладко выбритая голова, круги под глазами и, постоянно оглядываясь вокруг, он заклинал моего отца увезти меня отсюда, потому что здесь происходили ужасные вещи.

Подошел монах. Отвел отца в сторону.

Мне не удалось расслышать, о чем они говорили, я лишь заметил, как они холодно попрощались.

В поезде на обратной дороге отец объяснил мне, что монах запросил у него двести тысяч лир в месяц в качестве платы за пансион, то есть сумму, равную его зарплате, а помимо этого предъявил много других нелепых требований.

Я положил голову на свой картонный чемодан и, пока притворялся спящим, слушал, как родители обсуждали этого монаха-придурка и проклятия отца в адрес всех лицемерных служителей церкви.

Я же тем временем размышлял о том, чего смог бы добиться в жизни, если бы у меня была возможность продолжать обучение.

Тогда в первый раз я почувствовал запах поражения. Самый первый.

Сейчас я хочу рассказать вам о тридцати годах моей жизни.

Тридцать лет познания.

Это не очень просто для меня, во многом потому, что и сегодня я пытаюсь осознавать, рассуждать. В мысленном полете я мог бы описать во всей гармонии мои открытия, но познание дается нам не за школьной скамьей. Все, чему я научился, что осознал, понял, я встретил в переулках, общественных уборных, темных убогих подворотнях.

Вот они-то и были моей настоящей школой, моими учебниками, моими домашними заданиями. И никто никогда не приглашал меня на пляж или еще куда-то. В какое-нибудь романтичное место.