Кристина Ляхде - Мужчины и прочие неприятности

Роза поднялась и пошла к выходу. Затем она поехала прямиком к отцу.

«Похоже, врач просто-напросто наобум вытащил эту информацию из Гугла!» — размышляла Роза. Она отнюдь не была уверена, что совет врача пойдет ей на пользу, однако иного у нее не было.

— Не забудьте про новое время приема, — сказал напоследок врач.

— ПРИВЕТ, ПАПА, — поздоровалась Роза, насколько смогла, громким и бодрым голосом.

— Ага, это Роза или кто? — ответил отец, не поворачивая головы.

— Это я, принесла тебе черничный пирог, — Роза показала ему коробку с пирогом.

Роза села напротив отца, но не смогла поймать его рассеянный взгляд. Лежащий на столе футляр для очков был приоткрыт, и оттуда выглядывали десятки скомканных клочков — записок и памяток. От одежды отца пахло мочой. Уже не водкой. Больше никогда не придется бояться этого. Был голос отца, его шаги, его мнение, которое, по сути, всегда оставалось единственным и весомым, и, само собой разумеется, верным в любой ситуации. И где-то под всем этим, забившись в углу у полки или между книг, Роза пыталась сберечь кусочек собственного пространства и жить в нем. Тогда для жизни хватало минимума: немного кислорода и несколько собственных мыслей.

— Будешь что-нибудь? — спросил отец.

— Сварю нам кофе, и потом будем есть черничный пирог.

— Что я могу тебе предложить? Наверное, в шкафу ничего нет? — забеспокоился отец.

— Слушай, да все в порядке! Я испекла пирог и сейчас сварю кофе, — продолжала болтать Роза, одновременно отмеряя кофе и засыпая его в стоящую на столе в углу кофеварку. — Как тебе здесь теперь, нравится?

— Здесь неплохо, когда ты рядом, — проворчал отец. — Мне нечего тебе предложить, — забеспокоился он снова. — Который теперь час?

— Говорят, утром вы делали зарядку, — Роза сменила тему. — Медсестра сказала. Такая темненькая, симпатичная. Таня, насколько я помню.

— Угу, — ответил отец и начал рьяно перебирать пальцами что-то невидимое.

— Как ты чувствуешь себя после юмппы [2] Юмппа — финский танец, а также разновидность физических упражнений, тренирующих координацию. ? Бодрее? — допытывалась Роза.

— Да не знаю. Будешь что-нибудь?

— Спасибо, сейчас вместе попьем кофе.

Роза заметила, что отец достал с полки словари и языковые справочники и сложил их стопкой между подушкой и изголовьем кровати. Последние несколько лет ими явно не пользовались, за исключением иллюстрированного учебника испанского языка для детей, который Роза купила отцу в подарок на Рождество пару лет назад.

— Ты, наверное, пролистывал словари, — улыбнулась Роза.

— Рекламу, — кивнул отец.

— Какие-то рекламные объявления или?.. — Роза вопросительно взглянула на отца.

— Не рекламу, а как это сейчас? No. Ре… — попытался ухватить мысль отец.

— Регистр? Ремонт? Репей? — попыталась подсказать Роза.

— Мне нечего тебе предложить, — посетовал отец.

— Да у нас же все есть. Сейчас выпьем кофе, — объявила Роза. Она поставила поднос с пирогом на маленький столик и налила кофе. Она уже съела половину своего куска пирога, в то время как отец еще не откусил от своего ни кусочка.

— Попробуй пирог. Черника из нашего собственного леса, — попросила Роза.

Отец посмотрел на стол, но пирог не попал в поле его зрения. Роза помогла его руке с ложкой. Что-то я хотела сказать папе.

— Какой сегодня может быть день? — спросил отец и посмотрел в сторону настенных часов.

— Вторник. Ноябрь, дни короткие, — спокойно и уверенно начала рассказывать Роза. — Снега в этом году навалило страшно много. Да и морозы неслабые. Ты вообще-то выходил на улицу на этой неделе?

— Эти часы на стене, время для них и для меня течет по-разному.

Роза была поражена. Какие же истины, несмотря на свою болезнь — или же благодаря ей, — удавалось изрекать отцу! Она тяжело сглотнула и посмотрела на этого старого мужчину, своего отца. Часы на самом деле отмеряли свое, а не его время. Как и календарь. Весь земной шар с тысячами предметов, мест и букв, постепенно превращался в непроходимые дебри или, точнее сказать, в свалку, где все окружающее становилось абсолютно ненужным и бесполезным для человека, ушедшего в себя. Даже сама эта комната стала заброшенной и равнодушной. Часы тикали на стене в комнате отца десятилетиями, а сейчас отправились своей дорогой, оставив позади своего товарища с его собственным замедлившимся темпом.

Отец высох от раздражительности. Весь круг знакомых, родные и прежние друзья ушли вперед и вдруг оглянулись: обитые деревом колеса их телеги мерно скрипели, а отец лежал себе на боку на обочине дороги, и солнце бросало красный отблеск на его беззащитное лицо.